Материалистическое понимание истории.
Суть этого гениального учения проста.
Люди отличаются от животных тем, что они уже не находят себе средства к жизни в готовом виде в природе, а вынуждены их производить. Производить люди могут только сообща. Даже Робинзон смог выжить только потому, что имел в своем распоряжении инструменты, сделанные другими людьми, да и сам он успел до кораблекрушения кое-чему научиться у других людей. Производя коллективно, люди, хотят они этого или не хотят, вынуждены вступать в отношения с другими участниками этого процесса производства. Речь идет не только и не столько о непосредственных, обусловленных технологией производства, отношениях, но и о не менее важных опосредованных отношениях — скажем отношениях обмена продуктами своего труда и соответствующим общественным обеспечением этого обмена. Конечно, эти отношения нисколько не зависят от воли и сознания людей. Они складываются исторически, и каждый отдельный человек застает их уже в готовом виде. А зависят эти отношения в основном от уровня развития производительных сил, которые имеются на данный исторический момент в распоряжении данного общества. Вот как об этом пишет сам Карл Маркс:
«В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения — производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание.» (К. Маркс. К критике политической экономии. Предисловие. К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. 2 изд., т.13, с. 6-7.)
Эта математически точная схема общественного развития не выдумана Марксом, она является итогом, выводом, резюме, диалектическим обобщением всей истории человечества. Но для того, чтобы этот вывод сделать, историю мало было знать. Ее нужно было понимать. Основой этого понимания послужил философский материализм, учение о том, что не сознание определяет бытие людей, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание. Но материальное общественное бытие людей многолико и многообразно. Нужно было ухватить то основное звено во всей нескончаемой цепи причин и следствий человеческого бытия, которое определяет все остальные звенья и жизнь общества в целом. Таким основным звеном Маркс с Энгельсом считают коллективную деятельность человека по производству себе средств к жизни. Тем самым политическая экономия — наука об отношениях людей в процессе производства — становится ключом к пониманию движущих сил общественного развития при капитализме и в условиях товарных отношений в целом. Фактически марксизм — это критика политической экономии с точки зрения материалистической диалектики. Те законы, которые классики буржуазной политической экономии открыли, но рассматривали как естественные, природные, вечные, Маркс предлагает рассматривать как исторически сложившиеся, характерные исключительно для одной исторической фазы — капитализма, то есть при определенных условиях складывающиеся, а при других условиях — исчезающие.
Поскольку в обществе действуют люди, разделенные на экономические классы, интересы которых не только не сходятся, но диаметрально противоположны (одни заинтересованы в сохранении существующих отношений, а другие — в их изменении), то процесс этот приобретает форму антагонистического противоречия, то есть такого противоречия, которое может быть разрешено только путем уничтожения одной из его сторон или уничтожением обеих. Его — противоречие между классами — надо отличать от внутреннего противоречия общественного развития — противоречия производительных сил и производственных отношений. Классовый антагонизм есть лишь форма проявления противоречия производительных сил и производственных отношений, притом характерная только для одной эпохи человеческой истории — эпохи отношений господства и подчинения. Классового антагонизма не было в первобытном обществе, его не будет при коммунизме, а противоречие производительных сил и производственных отношений было и будет всегда, пока будет человек, но разрешаться оно будет в других, неантагонистических формах. Но пока существуют классы, общественное развитие невозможно без классовых противоречий и социальных революций.
«На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или, что является только юридическим выражением последних — с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались.
Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке. При рассмотрении таких переворотов необходимо всегда отличать материальный, с естественнонаучной точностью констатируемый переворот в экономических условиях производства от юридических, политических, религиозных, художественных или философских, короче — от идеологических форм, в которых люди осознают этот конфликт и борются за его разрешение.
Как об отдельном человеке нельзя судить на основании того, что он о себе думает, точно так же нельзя судить о подобной эпохе переворота по ее сознанию. Наоборот, это сознание надо объяснить из противоречий материальной жизни, из существующего конфликта между общественными производительными силами и производственными отношениями» (К. Маркс. К критике политической экономии. — Предисловие. К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч., 2-е изд. т. 13. С. 7).
Пример идеалистического подхода к решению общественных проблем — уверенность в том, что стоит нам принять хорошие (социалистические) законы, и установится социализм. Но на самом деле, пока господствуют капиталистические производственные отношения, даже самые социалистические законы будут служить лишь сохранению этих отношений. В сущности, любое право есть буржуазное право. Но в условиях диктатуры пролетариата оно служит уничтожению буржуазных отношений и утверждению социализма. Точно так же в условиях господства капитализма в экономическом базисе самые социалистические с виду законы будут оставаться лишь благими пожеланиями и будут направлены на пользу буржуазии и во вред рабочему классу.
Не менее яркий пример — анализ различными политическими силами особенностей современной эпохи. Либералы взывают к чувству собственности и ради формирования этого чувства у граждан подавляющее большинство из них пришлось лишить реальной собственности только потому, что она существовала немножко в ином виде, не была капиталистической. Националисты пытаются не просто затормозить ход истории, но и повернуть ее вспять, жертвуя реальными представителями своей сегодняшней нации во имя «теней забытых предков». Печальней всего то, что зачастую и коммунисты вместо конкретно-исторического анализа состояния производительных сил и производственных отношений, оценки сложившегося соотношения классовых сил в обществе, в качестве последнего аргумента в пользу социализма выдвигают абстрактные принципы типа «социальной справедливости», «социальной защищенности», «укрепления государственности», «патриотизма» и им подобные благие пожелания.
Конечно, предложенная Марксом схема анализа исторического развития общества носит всеобщий характер и не может служить рецептом для каждого отдельного случая; истина всегда конкретна. Да и писано это было для эпохи революций, а мы имеем сегодня дело с обратным процессом.
Но о контрреволюции тоже нельзя судить по идеологическим формам, которые она выработала: одни считают причиной контрреволюции измену вождей и вождишек, а другие утверждают, что человеку свойственно менять свои взгляды: рыба, мол, ищет, где поглубже, а человек... взгляды меняет. Эдак недолго скатиться до точки зрения, согласно которой революция и контрреволюция принципиально ничем друг от друга не отличаются. Сначала одни взяли власть, потом другие. Я уж не говорю, что таким способом ничего нельзя понять хотя бы потому, что персоналии у власти во многих бывших советских республиках и соцстранах сразу после переворота остались одни и те же. И это неслучайно. Контрреволюция вовсе не является самостоятельным явлением. Как сказал бы Гегель, она не имеет собственной сущности. Контрреволюция есть порождение революции, ее «детская болезнь». Никакая революция без нее не обходится. Аналогия с детской болезнью здесь тем более подходит, поскольку, контрреволюция, как и большинство детских болезней, чем в более позднем возрасте наступает, тем она опасней.
Социализм есть переход от капитализму к коммунизму, борьба нового со старым. То есть, он по своей природе есть революция. Не одноразовая, политическая, а непрерывная и во всех сферах жизни общества. Уничтожение старого здесь не может быть прекращено ни на минуту, поскольку это грозит возвратом назад, уничтожением нового. Здесь нельзя ждать, пока производительные силы доразовьются до определенного уровня, а потом менять производственные отношения. Здесь все наоборот, движение к коммунизму может быть обеспечено только за счет постоянного забегания вперед в области производственных отношений по сравнению с развитием производительных сил. Очень долгое время после революции партия так и действовала. Только за счет этого страна, производительные силы которой перед революцией представляли собой скорее смесь патриархальщины и полуколониального капитализма, в кратчайшие сроки превратилась в одну из самых передовых индустриальных стран мира, а по уровню образованности и культурности населения оставила далеко позади своих империалистических конкурентов. Организация хозяйства и всей общественной жизни на плановых, а не рыночных началах позволила в кратчайшие сроки не только ликвидировать доставшийся в наследство от царской России разрыв в уровне развития производительных сил между СССР и ведущими капиталистическими странами, но и дважды поднимать хозяйство едва ли не с нулевых послевоенных отметок. Энтузиазм советских людей — категория не моральная, а политэкономическая. Это энергия человеческих творческих сил, освобожденных от оков, которые накладывают на них капиталистические общественные отношения. И энтузиазм продолжался, пока шло разрушение этих отношений. Стоило хоть ненадолго остановиться на достигнутом, и энтузиазм остывал. Коллективизация и индустриализация, культурная революция сопровождались небывалым энтузиазмом, потому что они вырывали деревенскую по премуществу Россию из вековой тьмы полуживотного существования «от урожая до урожая» (городской вариант — от зарплаты до аванса) и открывали перед миллионами людей фантастическую перспективу развития. Речь шла не о карьере, не о получении теплого местечка, речь шла о прорыве в будущее, о котором раньше никто не смел и мечтать. Перед любым человеком открывались все пути, стоило только захотеть — и всего можно было добиться. И организовывали весь этот невиданный переворот сами рабочие и крестьяне. За эту перспективу стоило побороться. Именно поэтому сокрушительные поражения 1941 года вызвали в народе не панику, а новый прилив энтузиазма. Практически полностью разгромленная армия, более чем наполовину потерявшая свою боевую технику, через довольно короткое время не только восстановила довоенную мощь, но оказалась во много раз сильнее противника. А ведь это была «война моторов», ее выиграла не только армия, но и организованная на социалистических началах промышленность, давшая не просто много техники, но и очень много совершенно новой техники.
И неправда, что энтузиазм был только в тридцатые годы и в годы войны. Энтузиазм советских людей сохранялся еще долго. Пожалуй, первым крупным ударом по советскому энтузиазму был отказ от выполнения записанного в программе партии обещания построить к 80-м годам коммунизм в Советском Союзе. Это было историческое малодушие, это была измена революции. Вопрос был не в том, правильно было записано, или неправильно. Но раз записано, нужно было выполнять. Совсем другой спрос был бы, если бы все сделали для выполнения записанного, но по каким то причинам не получилось. Вместо этого партия даже не удосужилась объяснить народу, почему центральное программное положение не выполняется. Другими словами, записанный в программе переход к коммунизму просто заболтали, спустили на тормозах.
Впрочем, некоторые объяснения были, и на них мы сейчас остановимся. Очень примечательно, что это объяснение принадлежит не просто философу, а Председателю Совета Министров СССР А.Н.Косыгину, который считается вдохновителем так называемой экономической реформы 1965 года, значительно усилившей роль рыночных элементов в нашей экономике. Эта аргументация вошла в учебник по историческому материализму для системы партийной учебы, и суть ее состояла в том, что если мы и в состоянии построить в ближайшее время материально-техническую базу коммунизма, то сознание людей еще вовсе не коммунистическое. Поэтому переход к коммунизму, дескать, нужно пока отложить. Эта, на первый взгляд бесспорная мысль является на деле глубоко антидиалектической, идеалистической, а, значит, антимарксистской и, по крайней мере, в философском смысле, контрреволюционной. Разве могла произойти социалистическая революция, если бы так мыслил Ленин и большевики. Ведь тогда, в 1917 году, и речи не могло быть о массовом социалистическом сознании.
Коммунистическое сознание в массовом порядке и не могло появиться без коммунистической практики. Даже коммунисты формируют свое сознание не из книжек о коммунизме, а в реальной партийной работе. Если это работа коммунистическая — то есть борьба за уничтожение старых, частнособственнических отношений, то даже полуграмотный крестьянин, который и газеты прочитать не умеет, в этой работе обретает коммунистическое сознание. Борьба сформирует у него потребность и в чтении газет и в изучении наук. И, наоборот, если партийная работа перестает быть борьбой за уничтожение частнособственнических отношений, а становится чем-либо иным, то даже у самых высокоученых интеллигентов, прочитавших Маркса вдоль и поперек, сознание перестает быть коммунистическим, да и глупеют они на глазах, потому, что, по большому счету, не может быть сегодня умным (разумным) человек, который не является марксистом, то есть коммунистом.
Бытие людей определяет их сознание, а не наоборот. Нельзя подождать, пока сформируется коммунистическое сознание, а потом и к коммунизму перейдем. Так называемая материально техническая база коммунизма без новых отношений, то есть без уничтожения отношений частной собственности, вовсе не ведет к коммунизму, а уводит от него. Американцы сегодня потребляют столько, что при разумной организации производства и потребления хватило бы если не на все население земли, то на половину — точно. Но ни один народ сегодня так далеко не находится от коммунизма, как американцы.
Самое обидное в том, что не прошло и нескольких десятков лет, как история самым жестоким образом посмеялась над нашей тогдашней нерешительностью. Мы боялись, что у людей не хватит сознательности для того, чтобы работать без материальной стимуляции, а после перестройки не год и не два подавляющему большинству населения у нас приходилось работать или вообще без зарплаты, или за такую зарплату, которая и приблизительно не обеспечивала даже физического выживания при практически полном исчезновении общественных фондов потребления. Получается, что работать бесплатно на буржуя — «сознательности» хватает, а на себя — не хватило бы?
Не последнюю роль в неспособности партии принимать смелые и своевременные решения сыграло то, что большинство руководителей оказались теретически неподготовлленными, они мыслили не по-марксистски, а как бог на душу положит. Ленин в своих «Философских тетрадях» записал в качестве афоризма: «Нельзя вполне понять «Капитала» Маркса и особенно его I главы, не проштудировав и не поняв всей Логики Гегеля. Следовательно, никто из марксистов не понял Маркса 1/2 века спустя!!» (Ленин В.И. «Философские тетради». Ленин В.И. т. 29, с.162). За последующие 5/6 столетия выросли целые поколения марксистов, которые не собирались никогда штудировать не только Гегеля, но и Маркса. А ведь мы действовали в таких условиях, про которые в учебниках ничего написано не было, решали такие задачи, которых никто никогда не решал. Ленин в таких случаях обращался за советом к Марксу и к...Гегелю, который, по его словам, «гениально угадал диалектику вещей... в диалектике понятий». Неслучайно в самые тяжелые для партиии времена, (1907г. — годы реакции после революции 1905 года и 1915г. — империалистическая война), он занимаеттся философией. Именно тогда Ленин работает над «Материализмом и эмпириокритицизмом» и «Филосфскими тетрадями». В этой работе ковалось ленинское диалектическое мышление и закалялось мышление партии.
Руководители КПСС последних десятилетий считали себя «выше этого» у них было свое мышление. Расплачиваться за это легкомыслие приходится очень дорогой ценой всему вчера еще великому народу и всем, кто ему поверил.
Под конец хотелось бы привести еще одну цитату из Энгельса, где он говорит об ученых, но все сказанное в полной мере можно отнести ко всем коммунистам, как вчерашним, так и нынешним, и будущим:
«Естествоиспытатели воображают, что они освобождаются от философии, когда игнорируют или бранят ее. Но так как они без мышления не могут двинуться ни на шаг, для мышленияя же необходимы логические категории, а эти категории они некритически заимствуют либо из обыденнного общего сознания так называемых образованных людей, над которыми господствуют остатки давно умерших философских систем, либо из крох прослушанных в обязательном порядке университетских курсов по философии (которые представляют собой не только отрывочные взгляды, но и мешанину из воззрений людей, принадлежащих к самым различным и по большей части к самым скверным школам), либо из некритического и несистематического чтения всякого рода философских произведений, — то в итоге они все таки оказываются в подчинении у философии, но, к сожалению, по большей части самой скверной, и те, кто больше всех ругает философию, яявляются рабами как раз наихудших вульгаризированных остатков наихудших философских учений...
Какую бы позу не принималли естествоиспытатели, над ними властвует философия. Вопрос лишь в том, желают ли они, чтобы над ними властвовала какая-нибудь скверная философия, или же они желают руководствоваться такой формой теоретического мышления, которая основывается на знакомстве с историей мышления и ее достижениями.» (Ф. Энгельс. Диалектика природы. К.Маркс, Ф.Энгельс. Соч. 2 изд., т.20, с. 524-525.)
Такой формой теоретического мышления на сегодняшний день продолжает оставаться только марксизм и всякие попытки заменить его чем-либо иным: «патриотизмом», «кара-мурзизмом» или прочими модными суррогатами мышления не могут не привести все к новым и новым поражениям.
И наоборот, овладение в полной мере выработанным марксизмом диалектическим методом мышления даст современному революционному движению в руки такое оружие, которое позволит ему преодолеть все препятствия на пути к победе над силами капитала.
№ 8. Диалектический материализм в России в ХХ веке
Диалекти́ческий материали́зм (Диама́т) - направление в философии, материалистически интерпретированная диалектика Гегеля, является философской основой марксизма. Диалектический материализм основан на онтологической первичности материи относительно сознания и постоянного развития материи во времени. Согласно диалектическому материализму:
материя - единственная основа мира;
мышление - неотъемлемое свойство материи;
движение и развитие мира - результат преодоления его внутренних противоречий.
А. Характеристика. В совокупной европейской философии диалектический материализм занимает совершенно особое положение. Прежде всего, у него почти нет сторонников в академических кругах за исключением России, где он является официальной философией и пользуется в силу этого преимуществами, как никакая другая школа современности. Далее, он представляет собой философию одной политической партии, а именно, коммунистической партии, и тем самым он теснейшим образом связывается с экономическими и политическими теориями, а также с практической деятельностью этой партии, рассматривающей его как свою «общую теорию» – также уникальная ситуация. В России, где правит коммунистическая партия, нельзя обучать никакой другой философии, кроме диалектического материализма, и даже за истолкованием его классических текстов очень строго следят. Этой слежкой, но также, по-видимому, и русским национальным характером объясняется и своеобразная внешняя форма публикаций диалектических материалистов. Эти публикации отличаются от всех других прежде всего своим единообразием – все авторы говорят в точности одно и то же, а также наличием бесчисленных ссылок на классиков, которые на каждом шагу должны подкреплять выдвигаемые положения. Возможно, что слежка виновата и в том, что философы этой школы столь посредственны. Во всяком случае она отвечает за крайний догматизм, шовинизм и агрессивную позицию диалектических материалистов.
Но еще важнее, чем эти особенности, которые могли бы быть преходящими, реакционный характер диалектического материализма: фактически эта философия возвращает нас к середине XIX столетия, пытаясь возродить в неизменном виде духовную ситуацию того времени.
Б. Истоки и основатели. Основателем диалектического материализма у русских считается знаменитый теоретик науки Карл Генрих Маркс (1818-1883), с которым тесно сотрудничал Фридрих Энгельс (1820-1895). Маркс был учеником Гегеля. В период, когда он учился в Берлинском университете (1837-1841), в гегелевской школе уже выделились «правые» и «левые». Заметным представителем этих левых, истолковавшим гегелевскую систему материалистически и представившим мировую историю как развитие не духа, а материи, был Людвиг Фейербах (1804-1872). Маркс тесно примкнул к Фейербаху, в то же время находясь под влиянием восходящего естественнонаучного материализма. Этим объясняется его преклонение перед наукой, его глубокая и наивная вера в прогресс и его увлечение эволюционизмом Дарвина. При этом сам Маркс был экономистом, социологом и социальным философом; он основал исторический материализм, тогда как общефилософское основание системы, диалектический материализм - в основном дело рук Энгельса. Этот диалектический материализм заключается в соединении гегелевской диалектики с материализмом XIX столетия.
Впоследствии учения Маркса и Энгельса были подхвачены Владимиром Ильичем Ульяновым (Ленин, 1870-1924), который их истолковал и предписал коммунистической партии. Ленин незначительно изменил марксистское учение, но он развил его дальше в ходе полемики с его механистическими и эмпириокритицистскими истолкованиями. Сотрудничавший с ним и наследовавший ему в руководстве партией Иосиф Виссарионович Джугашвили (Сталин, 1879-1953) систематизировал учение Маркса в соответствии с его ленинским толкованием. Таким образом сформированная философия называется «марксизмом-ленинизмом-сталинизмом» и рассматривается в России как неделимое целое. Ее излагают в энциклопедиях, в посредственных работах и небольших катехизисах, а в высших учебных заведениях советского государства она – обязательный предмет. Что же касается авторов соответствующих учебных пособий, то они вряд ли заслуживают упоминания, поскольку, как уже сказано, они лишь повторяют рассуждения Ленина и Сталина.
В. Ход событий в России . Здесь стоит кое-что добавить о философии в советской России, так как советско-русская философия тождественна диалектическому материализму, а его западноевропейские сторонники важны лишь постольку, поскольку они соглашаются с русскими философами. Объясняется это тем, что своим влиянием диалектический материализм почти исключительно обязан поддержке со стороны партии, а партия строго централизована и допускает лишь философию, соответствующую русским нормам.
В истории советско-русской философии выделяются четыре периода. 1) После короткого военного периода (1917-1921), во время которого царила еще относительная свобода, все немарксистские философы были арестованы, высланы из России или ликвидированы. 2) В период 1922-1930 гг. развернулись острые дискуссии между так называемой «механистической» и «меньшевистско-идеалистической» школой. Первая из них представляла диалектический материализм как чистый материализм, а вторая, руководимая А.М. Дебориным, стремилась удержать в равновесии оба его элемента. 3) 15 января 1931 г. обе школы были осуждены Центральным комитетом партии, и с этого начался третий период (1931-1946), во время которого, если не считать выхода в свет работы Сталина (1938) («О диалектическом и историческом материализма» – ред.), философская жизнь в России совсем замерла. Философы публиковали лишь комментарии или популяризаторские книжки. 4) Четвертый период открывается речью А.А. Жданова, произнесенной 24 июня 1947 г. по поручению Центрального комитета и лично Сталина. В этой речи Жданов осуждает одного из ведущих русских философов, Г.Ф. Александрова, и требует от всех русских философов более активной систематической работы. Ответ на это требование последовал незамедлительно. В настоящее время (1950) в России идут острые дискуссии об истолковании «классиков» в связи с некоторыми специальными областями, в которых оно еще не было догматически утверждено названной брошюрой Сталина. В этой связи можно упомянуть осуждение «Логики» В.Ф. Асмуса из-за ее «аполитичного и объективистского характера» (1948), отречение Б.М. Кедрова от своей попытки приглушить дикий национализм (1949), нынешние (1950) нападки на «Основы общей психологии» С.Л. Рубинштейна и особенно дискуссию вокруг значительной работы М.А. Маркова «О природе физического знания» (1947), которую А.А. Максимов заклеймил как неправоверную (1948).
Соответствующие процессы происходили и в области психологии. Если ранее само слово «психология» считалось неправоверным и его пытались заменить «реактологией» или другими названиями, то в последнее время психология допущена в качестве законного учебного предмета (как, впрочем, и ранее отвергавшаяся логика). Во всех этих дискуссиях, как и в известной дискуссии о генетике (1948), роковую роль сыграл М.Б. Митин. Он считался выразителем взглядов правительства и участвовал во всех осуждениях своих слишком самостоятельно мыслящих коллег. Между тем Митин может считаться виднейшим философским представителем современного диалектического материализма.
Стоит еще отметить, что все эти дискуссии проходят строго в рамках диалектического материализма, не покушаясь ни на одно из определенных Сталиным основных положений системы, а дискуссионные приемы заключаются в том, что противники стремятся уличить друг друга в неверности Марксу-Энгельсу-Ленину-Сталину. При этом, надо заметить, они меньше всего ссылаются на самого Маркса, а главным образом на Энгельса и Ленина.
Г. Материализм. Согласно материализму, единственный действительный мир – это материальный мир, а дух есть лишь продукт материального органа – мозга. Противопоставление материи и сознания имеет лишь гносеологический смысл, а онтологически существует только материя. Правда, диалектические материалисты критикуют прежние материалистические теории, но эта критика касается не материализма как такового, а исключительно отсутствия «диалектического» элемента, отсутствия правильного понимания развития.
Разумеется, оценка диалектического материализма зависит от того, какой смысл вкладывается в слово «материя». В этом отношении есть определенная трудность, связанная с ее ленинским определением.
Согласно Ленину, материя есть лишь «философская категория для обозначения объективной реальности», причем в теории познания материя все время противопоставляется сознанию и отождествляется с «объективным бытием». Между тем, здесь не должно быть никаких сомнений, ибо, с другой стороны, диалектические материалисты утверждают, что материю мы познаем с помощью наших чувств, что она подчиняется детерминистским и чисто каузальным законам и противостоит сознанию. В общем ясно, что слово «материя» у диалектических материалистов никакого другого, кроме обыденного, смысла не имеет. Диалектический материализм это классический и радикальный материализм.
В то же время этот материализм – не механистический. Согласно принятому учению, механическим законам подчинена лишь неорганическая материя, но не живая материя, которая подчиняется хотя и детерминистско-каузальным, но не механическим законам. Даже в физике диалектические материалисты не отстаивают безусловный атомизм.
Д. Диалектическое развитие; монизм и детерминизм. Материя находится в постоянном развитии, в результате чего возникают все более сложные вещи – атомы, молекулы, живые клетки, растения, люди, общество. Таким образом, развитие рассматривается не как круговое, а как линейное и притом в оптимистическом духе: всякое последнее есть всегда более сложное, которое отождествляется с лучшим и высшим. Диалектические материалисты полностью сохранили веру XIX века в прогресс через развитие.
Но это развитие происходит, с их точки зрения, путем целого ряда революций: в сущности каждой вещи накапливаются небольшие количественные изменения; возникает напряженность, борьба, и к определенному моменту новые элементы становятся достаточно сильны, чтобы нарушить равновесие; тогда из предыдущих количественных изменений скачком возникает новое качество. Таким образом, борьба является движущей силой развития, которое идет скачками: это так называемое «диалектическое развитие».
Весь этот процесс развития совершается без цели, происходя под давлением чисто каузальных факторов путем толчков и борьбы. Строго говоря, мир не имеет ни смысла, ни цели, он развивается вслепую в соответствии с вечными и исчислимыми законами.
Нет ничего устойчивого: диалектическим развитием охвачен весь мир и все его составные части; всюду и везде умирает старое и нарождается новое. Нет ни неизменных субстанций, ни «вечных принципов». Лишь материя как таковая и законы ее изменения вечно сохраняются во всеобщем движении.
Мир рассматривается как единое целое. В противоположность метафизике, которая (согласно этому учению) видела в мире множество не связанных между собой сущностей, диалектические материалисты отстаивают монизм, причем в двух смыслах: мир для них это единственная реальность (помимо него нет ничего и особенно никакого Бога) и он в принципе однороден, всякий дуализм и плюрализм отбрасываются как ложные.
Законы, управляющие этим миром, это детерминистские законы в классическом смысле слова. Правда, по некоторым основаниям диалектические материалисты не хотят называться «детерминистами». Согласно их учению, например, рост растения определяется не просто законами этого растения, ибо в силу какой-то внешней причины, скажем града, эти законы могут оказаться не действующими. Но по отношению ко всей вселенной, согласно диалектическим материалистам, всякая случайность, очевидно, исключается; совокупность мировых законов безусловно определяет все движение мирового целого.
Е. Психология. Сознание, дух есть лишь эпифеномен, «копия, отображение, фотография» материи (Ленин). Без тела сознание существовать не может; оно есть продукт мозга. Материя всегда первична, а сознание или дух вторично. Следовательно, не сознание определяет материю, но, наоборот, материя определяет сознание. Таким образом, марксистская психология материалистична и детерминистична.
В то же время этот детерминизм более тонкий, чем у прежних материалистов. Прежде всего, как мы это уже отмечали по поводу случайности, диалектические материалисты вовсе не желают считаться детерминистами. С их точки зрения, существует возможность использовать законы природы, это свобода. Правда, сам человек остается обусловленным собственными законами, но он это сознает, и его свобода состоит (как у Гегеля) в сознании необходимости. Кроме того, согласно диалектическим материалистам, материя не непосредственно определяет сознание; скорее, она действует через посредство общества.
Дело в том, что человек по своей сути социален, без общества он жить не может. Только в обществе он может производить жизненно необходимые блага. Орудия же и способы этого производства определяют в первую очередь покоящиеся на них межчеловеческие отношения и опосредованно через эти последние – сознание людей. Это тезис исторического материализма: все, что человек мыслит, желает, хочет и т.д., есть в конечном итоге следствие его экономических потребностей, складывающихся на основе способов производства и общественных отношений, создаваемых производством.
Эти способы и отношения беспрестанно изменяются. Тем самым общество подводится под закон диалектического развития, проявляющегося в общественной борьбе классов. Со своей стороны, все содержание человеческого сознания обусловлено обществом и оно изменяется по ходу экономического прогресса.
Ж. Теория познания. Так как материя определяет сознание, познание должно пониматься реалистски: субъект не производит объект, но объект существует независимо от субъекта; познание заключается в том, что в уме наличествуют копии, отражения, фотографии материи. Мир не является непознаваемым, он вполне познаваем. Разумеется, подлинный метод познания – только в науке, связанной с технической практикой; а прогресс техники достаточно доказывает, насколько несостоятелен любой агностицизм. Познание есть в сущности чувственное познание, но необходимо и рациональное мышление – для упорядочивания данных опыта. Позитивизм – это «буржуазное шарлатанство» и «идеализм»; в действительности мы через явления постигаем сущность вещей.
Во всем этом марксистская гносеология выступает как безусловный и наивный реализм хорошо известного эмпиристского типа. Своеобразие же диалектического материализма состоит в том, что с этими реалистскими взглядами он связывает еще другие, а именно, прагматистские. Из того, что все содержание нашего сознания определяется нашими экономическими потребностями, следует, в частности, что каждый общественный класс имеет собственную науку и собственную философию. Независимая, беспартийная наука невозможна. Истинно то, что ведет к успеху; критерием истины является только практика.
Эти две теории познания существуют в марксизме бок о бок, причем марксисты не очень стараются согласовать их друг с другом. Самое большее, ссылаются на то, что наше познание стремится к совершенной истине, а пока она по нашим потребностям относительна. Здесь, по-видимому, теория впадает в противоречие, ибо даже если бы истина определялась через потребности, познание не могло бы быть никакой, даже частичной, копией реальности.
З. Ценности . Согласно историческому материализму, все содержание сознания зависит от экономических потребностей, которые со своей стороны постоянно развиваются. Это особенно касается морали, эстетики и религии.
В отношении морали диалектический материализм не признает никаких вечных законов; у каждого общественного класса своя собственная мораль. Для самого прогрессивного класса, пролетариата, высшее моральное правило таково: лишь то нравственно хорошо, что способствует разрушению буржуазного мира.
В эстетике дело обстоит сложнее. Приходится признать, что в самой действительности, в самих вещах имеется объективный элемент, образующий основу нашей эстетической оценки, побуждающий нас считать что-либо красивым или безобразным. Но с другой стороны, оценка зависит также от развития классов: так как у разных классов разные потребности, то каждый оценивает по-своему. Соответственно этому искусство нельзя отрывать от жизни, оно должно принимать участие в классовой борьбе. Его задача – дать изображение героических усилий пролетариата в его борьбе и в строительстве социалистического общества (социалистический реализм).
Наконец, в отношении религии теория опять выглядит несколько по-иному. Согласно диалектическим материалистам, религия есть совокупность ложных и фантастических, осужденных наукой утверждений. Лишь наука дает нам возможность познать действительность. Корень религии – страх: будучи бессильны по отношению к природе, а затем по отношению к эксплуататорам, люди стали обожествлять эти силы и молиться на них; в религии, в вере в потустороннее они нашли утешение, которого они не могли найти в своем рабском существовании эксплуатируемых. Для эксплуататоров же (феодалов, капиталистов и т.п.) религия оказалась прекрасным средством для того, чтобы держать массы в узде: с одной стороны, она приучает их к послушанию эксплуататорам, а с другой, обещая лучшую долю после смерти, отвлекает пролетариев от революции. Но пролетариат, который никого не эксплуатирует, не нуждается в религии. Если мораль и эстетика должны лишь измениться, то религия должна полностью исчезнуть.
Философский материализм Маркс считал основой своего научного мировоззрения. Этот материализм был прежде всего реакцией на идеализм Гегеля и младогегельянцев, стремлением противопоставить ему объяснение мира «реальными», «практическими», «материальными» основаниями.
Маркс никогда не использовал термин «исторический материализм», которым после его смерти стали обозначать его метатеорию общества. Этот термин ввел Энгельс, использовав его сначала в своих письмах 1890 г. К. Шмидту и И. Блоху, а затем во введении к английскому изданию своей работы «Развитие социализма от утопии к науке» в 1892 г. . Сам же Маркс предпочитал пользоваться более осторожным выражением «материалистическое понимание истории», тем самым как бы подразумевая, что речь идет не о философской системе, а об определенной теоретико-методологической позиции или установке. Это не помешало историческому материализму стать одной из теоретических систем, наиболее догматических, замкнутых и претендующих на универсальные объяснения.
Что же такое материалистическое понимание истории в марксовой трактовке? Суть этого понимания выражена в известном предисловии Маркса к работе «К критике политической экономии»: «В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения - производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определённые формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание» .
В «Немецкой идеологии» мы находим аналогичные тезисы, в частности: «Сознание (das Bewusstsein) никогда не может быть чем-либо иным, как осознанным бытием (das bewusste Sein), а бытие людей есть реальный процесс их жизни» [там же, т. 3, 25].
Принцип редукции, сведйния духовного к материальному, объяснение всей социальной жизни из материальных ее аспектов, дополняется в историческом материализме указанием на необходимость учета обратного воздействия сознания на бытие. В конце жизни Энгельс был вынужден подчеркивать, что экономические факторы лишь «в конечном счете» определяют социальную жизнь.
Главные постулаты материалистического понимания истории, несмотря на внешнюю четкость и кажущуюся очевидность ряда формулировок, в значительной мере метафоричны, многозначны и тавтологичны.
Даже такие базовые понятия, как «материальное» и «бытие», чрезвычайно многозначны и туманны. Рассмотрим, например, некоторые из значений слова «материальное» у Маркса.
1) Материальное как экономическое. Это словоупотребление относится главным образом к производству средств жизнеобеспечения. Иногда Маркс ставит рядом два слова: «материальное экономическое», так что второе служит как бы уточняющим по отношению к первому. Из такой трактовки «материального» вполне естественным образом вырос «экономический детерминизм», который марксисты часто упрекали в вульгаризации исторического материализма.
2) Материальное как природное. В данном случае это понятие включает в себя природные факторы: биологические, геологические, орогид-рографические, климатические и т. п. Здесь материалистическое объяснение сливается с натуралистическим; последнее отстаивали многие социологи натуралистических направлений, весьма далекие от исторического материализма.
3) Материальное как реальное. В этом значении слово близко кон-товскому термину «позитивное» как реальное в противоположность химерическому (см. лекцию 3). При таком словоупотреблении материалистические объяснения не отличаются от позитивистских объяснений Конта или Спенсера.
Последнее значение, в частности, присуще и марксовому термину «бытие», которое рассматривается как «реальный процесс» жизни людей. При таком словоупотреблении основополагающий постулат «общественное бытие определяет общественное сознание» означает: «реальный процесс общественной жизни людей определяет их общественное сознание». Но что отнести в таком случае к бытию, а что - к сознанию? Более чем сомнительно полагать, что «реальный процесс» - это экономика, а право, политика, мораль и т. д. - это «сознание», в котором отражается этот «реальный» процесс. Во-первых, экономика не существует без экономического сознания, во-вторых, право, политика, мораль, наука и т. д. - это не менее «реальный» практический процесс жизни людей, чем экономика.
В итоге тезис «бытие определяет сознание» в социальной философии Маркса можно понимать трояким образом:
1) Одни реальные процессы жизни людей определяют другие реальные процессы; тезис столь же бесспорный, сколь и банальный.
2) Реальные процессы жизни людей определяют химерические; тезис столь же бесспорный, сколь и бессмысленный.
3) Базис, производственные отношения («реальные») определяют «надстройку», т. е. политику, мораль, право и т. д.; тезис доказуемый в той же мере, что и противоположный.
Если к этому добавить чрезвычайную многозначность термина «определяет» в указанном постулате («обусловливает», «влияет», «порождает», «воздействует на», «вызывает зависимость», «формирует» и т. д.), то научная ценность исходного постулата материалистического понимания истории окажется еще более сомнительной. Не случайно Маркс и Энгельс были вынуждены, во-первых, подчеркивать необходимость изучения взаимодействия между различными сферами социальной реальности, во-вторых, указывать на то, что материалистическое понимание - это объяснение «в конечном счете». И то и другое было, по существу, бесполезно, так как вульгаризаторам исторического материализма это помочь не могло, а серьезные ученые и так всегда заняты исследованием взаимодействия различных факторов, а в объяснениях «в конечном счете» не нуждаются.
Вместе с тем материалистическое понимание истории заключало в себе важнейшее для социальной науки положение о том, что общества и группы нельзя объяснять теми представлениями, которые они сами о себе создают, что за разного рода идеологиями необходимо стремиться обнаруживать глубинные основания социальной реальности. Сведйние этой реальности к экономической подсистеме было безусловно ошибочным. Но включение этой подсистемы в социальную систему, анализ ее взаимосвязей с другими подсистемами общества были несомненно плодотворны. В ряде своих работ Маркс исследовал не одностороннее воздействие базиса на надстройку, а взаимодействие экономических и неэкономических институтов и взаимодействие последних между собой. Тем не менее, экономика, а также политика всегда представлялись ему более «реальными» («материальными») сущностями, чем, например, мораль, право или религия.
Методология
Как и Конт, Маркс считает, что социальное развитие происходит согласно определенным законам. Закон он понимает как «внутреннюю и необходимую связь» между явлениями . Для Маркса законы представляют собой нечто гораздо большее, чем просто некоторые единообразные отношения между социальными фактами, когда при определенных условиях одни факты выступают как причина других. Подобно Гегелю и Кошу, он верит в существование универсальных и неизменных исторических законов, по которым развивается все человечество. Он верит в историческую необходимость, пробивающую себе дорогу через многочисленные случайности. Как и Конт, Маркс - эволюционист; он считает, что все общества раньше или позже проходят в своем развитии одни и те же стадии. Задача социального ученого - исследовать общество на определенной «ступени» его прогрессивного развития.
Знание законов исторического развития, по Марксу, дает возможность не только понимать прошлое и настоящее, но и, главное, предсказывать будущее. Отсюда важное место пророчеств в его трудах, причем пророчеств активизирующих. Знание предначертаний исторической необходимости, выступившей как замена воли божественного провидения, приводило к тому, что следование историческим законам или тенденциям воспринималось как моральный долг. Поскольку законы пробивают себе дорогу через деятельность людей, то люди - авторы исторической драмы, познавшие эти законы, - не должны ждать, когда они сами пробьют себе дорогу; люди могут и должны ускорить действие этих законов, если они хотят перейти из царства необходимости в царство свободы. Такое активистское истолкование социальных законов подкреплялось политическим радикализмом Маркса и его последователей.
В связи с общей диалектической ориентацией Маркса важнейшее место в его методологии занимает выявление всякого рода противоречий, коллизий, напряжений, конфликтов. Это относится к исследованию взаимоотношений между различными факторами социальной жизни, обществами, социальными институтами, группами и т. д. Маркс склонен рассматривать противоречия, борьбу между противоположными силами и тенденциями как источник и движущую силу развития. Эта методологическая установка противоположна контовской, которая была направлена на обнаружение единства, солидарности, согласия в различных сферах социальной реальности.
У Маркса мы встречаем две противоположные методологические тенденции: естественнонаучную, характерную для позитивизма как идеологии науки, и противоположную ей, подчеркивающую специфику социологического знания, его отличие от методов и результатов естественных наук. Неудивительно поэтому, что две противоположные традиции в социологической мысли XX в.: «естественнонаучная» и «гуманистическая», «объясняющая» и «понимающая» - обе апеллируют к Марксу как к одному из своих зачинателей.
Естественнонаучная тенденция проявилась у Маркса довольно рано и отчасти пересекалась с материалистическими установками его мышления. Уже в «Экономическо-философских рукописях 1844 года» он высказывал суждения, под которыми подписался бы и Конт и многие другие социологи позитивистской и натуралистической ориентации: «Впоследствии естествознание включит в себя науку о человеке в такой же мере, в какой наука о человеке включит в себя естествознание: это будет одна наука»; «...Естествознание... станет основой человеческой науки...» .
Но, не дожидаясь этого будущего состояния, Маркс в своих социальных исследованиях использовал естественнонаучные и общенаучные методологические представления. Так, в его системном подходе к обществу отчасти нашли выражение представления о геологических системах и биологическом организме. Открытие клетки повлияло на его анализ товара как «клетки», как элементарной, простейшей единицы капиталистической экономической системы. В то же время Маркс применяет и противоположный метод: движение от сложных форм к простым, - опираясь при этом на морфологические представления: «Анатомия человека - ключ к анатомии обезьяны. Намеки же на более высокое у низших видов животных могут быть поняты только в том случае, если само это более высокое уже известно. Буржуазная экономика дает нам, таким образом, ключ к античной и т. д.» . Вообще Маркс не избегает использования биологических аналогий.
В качестве общенаучного метода, применяемого в социальной науке, Маркс рассматривает восхождение от абстрактного к конкретному. Этот метод состоит в трехступенчатом способе познания: 1) эмпирическое исследование объекта, представляющее «чувственное конкретное»; 2) на основе «чувственного конкретного» создание абстрактного представления об объекте (теоретический уровень); 3) получение полного представления об объекте, когда «чувственное конкретное», пройдя через теоретическое осмысление, превращается в «мысленное конкретное» [там же, 37].
Задолго до возникновения собственно структурного функционализма Маркс делает первые попытки применения структурно-функционального метода исследования, рассматривая различные явления с точки зрения их вклада в определенные социальные системы. Кроме того, мы находим в его трудах использование историко-генетического и сравнительно-исторического методов.
Маркс уделял внимание и математике, которой иногда занимался в часы досуга; он считал, что использование математики - признак зрелости научной дисциплины.
Что касается антипозитивистской тенденции в творчестве Маркса, то она была тесно связана с его публицистической и политико-революционной деятельностью. Подход к научной деятельности как включенной в социальную практику, опора на диалектику, социальный критицизм и политический радикализм Маркса - все это сделало из него предшественника различных антипозитивистских и антиакадемических течений: феноменологического, диалектического, леворадикального, в частности Франкфуртской школы, и т. д. Эта же тенденция выводила Маркса не только за пределы позитивистской ориентации, но и за пределы науки как специфического вида деятельности.
Некоторые работы Маркса могут быть отнесены к жанру публицистической социологии. В них он широко применяет свой излюбленный метод полемики, а также методы обличения, иронии, сарказма.
Теоретический анализ занимает ведущее место в социологии Маркса. При этом благодаря своей колоссальной научной эрудиции, публицистической и политико-практической деятельности он в своих исследованиях мог опираться на огромный эмпирический материал, относящийся к социальной истории, экономике, праву и т. д. Он обладал глубоким и тонким ощущением специфики отдельных обществ и исторических периодов, которое нередко входило в противоречие с его общими теоретическими схемами.
В работах Маркса можно обнаружить и элементы того, что впоследствии получило название эмпирического социального исследования. Еще в своих ранних публицистических работах 1842-1843 годов он изучал положение мозельского крестьянства, опираясь, в частности, на анализ официальных документов, писем и результатов опроса . Большое значение в работах Маркса имел анализ прессы и статистических материалов. С точки зрения социолога-эмпирика представляет интерес разработанная им «Анкета для рабочих», опубликованная в апреле 1880 г. во французском журнале «Revue socialiste». Анкета, насчитывающая сотню вопросов и адресованная непосредственно рабочим, касается условий труда, быта и политической борьбы рабочего класса .
Отправной пункт действительного понимания в противоположность философскому (иллюзорному и спекулятивному) - деятельная жизнь людей, взятых в исторически конкретных условиях своего существования.
Мы остановимся на одном из центральных моментов материалистического понимания истории - трактовке бытийной обусловленности сознания.
Формула Маркса - сознание не может быть ничем иным как осознанным бытием - предполагает ряд уточнений. Для Маркса бытие в первую очередь не открытый человеку мир, который он созерцает и осмысливает.
Это - деятельное бытие самого человека, которое в качестве жизненной целостности навязывает человеку соответствующие формы сознания.
Внешнее бытие, бытие существующее вне и независимо от самого человека осознается, осмысливается, подвергается теоретизации именно в этих общественно обусловленных формах сознания и мысли. Они могут быть уподоблены кантовским априорным формам рассудка, с тем, правда, принципиальным отличием, что представляют собой исторически и социально обусловленные, а потому временные, преходящие, трансформирующиеся в иные формы сознания и мысли.
Отличая себя от представителей предшествующего материализма, в том числе от Фейербаха, он указывал, что для него "предмет, действительность, чувственность" должны быть взяты как "человеческая чувственная деятельность, как практика", "субъективно". Эта субъективность, вопреки употреблению этого слова в обычном смысле, указывает не на зависимость сознания от его конкретного индивидуального носителя и свидетельствует не о капризности или произволе восприятия реальности той или иной личностью, но лишь об этой исторической и социальной обусловленности сознания формами деятельного бытия человека, исторически определенных форм его практической деятельности.
Маркс обозначал эти формы как "общественно значимые, следовательно, объективные мыслительные формы". Вне этих форм не может сколько-нибудь успешно протекать сама практическая деятельность. Рожденные ею, они и призваны ее обслуживать, обеспечивая ее реализацию. Их ограниченность свидетельствует и об ограниченности и несовершенстве соответствующих форм практической жизнедеятельности, возможностей деятельного бытия человека, и наоборот.
Несовершенство исторически данных типов ума, чарующая наивность или шокирующая примитивность человеческих представлений о мире и о самих себе находят свое естественное объяснение в уровне развития этой практики, степени ее неразвитости, бедности возможностей и т.п. Само пространство познания, основные координаты картины мира и бытия задаются, согласно его воззрению, исторически обусловленными фазами развития практически-деятельного бытия человека. Ключ к тайнам человеческого познания и психологии, росту их сложности и умножению возможностей следует искать именно в этом источнике.
Совокупность ключевых понятий, в которых Маркс резюмировал существо своих воззрений на развитие общества было дано им в предисловии к первому его значительному труду по политической экономии "К критике политической экономии" (1859).
"В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли независящие отношения - производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, над которым возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот их общественное бытие определяет их сознание".
Согласно концепции Маркса, развитие производительных сил приводит со временем к их противоречию с существующими производственными отношениями, юридическим выражением которых являются определенные отношения собственности. Последние превращаются из форм развития производительных сил в их оковы. "Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке... Как об отдельном человеке нельзя судить на основании того, что сам он о себе думает, точно также нельзя судить о подобной эпохе переворота по ее сознанию. Наоборот, это сознание надо объяснить из противоречий материальной жизни, из существующего конфликта между общественными производительными силами и производственными отношениями".
По Марксу, "ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые, высшие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в лоне старого общества. Поэтому человечество ставит себе только такие задачи, которые оно может разрешить, так как при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия ее решения уже существуют или, по крайней мере, находятся в процессе становления".
В качестве основных способов производства Маркс выделял азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, способы производства, рассматривая их "как прогрессивные эпохи экономической общественной формации. Буржуазные производственные отношения, это - последняя антагонистическая форма общественного процесса производства, антагонистическая не в смысле индивидуального антагонизма, а в смысле антагонизма, вырастающего из общественных условий жизни индивидов; но развивающиеся в недрах буржуазного общества производительные силы создают вместе с тем материальные условия для разрешения этого антагонизма. Этой общественной формацией завершается поэтому предыстория человеческого общества".
Разумеется, приведенная характеристика дает самое общее и принципиальное представление о том инструментарии, который был использован Марксом в его социально-экономическом анализе, и опускает целый ряд понятий и концепций, развитых им специально. Многое из этого инструментария в том или ином виде было воспринято и ассимилировано в последующем развитии социальных наук. Вместе с тем, необходимо отметить, что экономический редукционизм Маркса, его идея, согласно которой все многообразие форм социальной жизнедеятельности, включая сюда сознание, различные виды духовной деятельности, могут быть выведены из экономического базиса, не выдержала испытания временем. Еще при жизни Маркс и Энгельс смягчили это требование указанием, что такое выведение (или сведение) может быть осуществлено лишь "в конечном счете" в силу значительного числа посредующих звеньев, связывающих базис и надстройку общества. Однако такого рода оговорки, а также признание "обратного действия" надстройки на базис свидетельствовали скорее о желании дистанцироваться от примитивно-прямолинейного применения их идей, но никоим образом не ставили под сомнение принципиальную разрешимость подобной задачи. Вся серьезность попыток К. Маркса и Ф. Энгельса истолковать отношение материальных и "идеальных" компонентов социума посредством словаря причинных зависимостей говорила о неосознанной зависимости от тех способов мышления, критике которых они сами посвятили так много сил. Позднейшие попытки истолковать трактовку Марксом этих связей в свете более изощренных способов анализа, приобретенных развитием философии и науки в XX веке, делает честь скорее этим интерпретаторам, но вряд ли может быть оправдано в качестве описания того, что было сделано самим Марксом. Материалистическое понимание истории при всей своей привлекательности не стало тем новым способом, который позволил бы реализовать провозглашенную Марксом декларацию: понимать вещи такими, каковы они в действительности.
Сознание с точки зрения материализма, дайте четкое объяснение феномена. и получил лучший ответ
Ответ от Евгения Абелюк[гуру]
На мой взгляд неспециалиста это определенные электрические потенциалы определенных нейронов в мозге, которые связаны между собой определенным образом. Нейронов очень много, связей еще больше, поэтому и феномен сознания так обширен.
Ответ от 2 ответа
[гуру]
Привет! Вот подборка тем с ответами на Ваш вопрос: Сознание с точки зрения материализма, дайте четкое объяснение феномена.
Ответ от Константин
[гуру]
Сознание есть продукт мышления. Без мышления невозможны ни переживания, ни построение моделей, отражающих внешний мир.
Мышление есть процес установления связей. Этот процесс невозможен без памяти. Память и способ мышления (способ установления связей) являются основой сознания.
Память образуется нейронными цепями. Нейроны материальны.
Ответ от Мирослав
[гуру]
Вышеопределённые определения и объснения близки к медицинским. Сознание же имеет существенно общественную природу. Сознание человечества (как совокупность сознания отдельных людей) развивалось в результате человеческой практики. В основном это была материальная практика преобразования природы и самого человеческого общества, в том числе и сознания. В результате естественного и искуственного отбора сформировались существующие формы сознания. Поскольку сознание существенно влияем на материальную жизнь и деятельность людей и общества в целом, остаюся и развиваются те формы сознания, которые благоприятствуют самосохранению людей и человечества. Вредные формы сознания изживают себя исторически.
Ответ от IZOTOP777
[мастер]
№1Созна́ние - состояние психической жизни человека, выражающееся в субъективной переживаемости событий внешнего мира и жизни самого индивида, а также в отчёте об этих событиях.
№2Сознание человека в психологии - это сформированная в процессе общественной жизни высшая форма психического отражения действительности в виде обобщенной и субъективной модели окружающего мира в форме словесных понятий и чувственных образов.
К неотъемлемым признакам сознания относятся: речь, представление, мышление и способность создавать обобщенную модель окружающего мира в виде совокупности образов и понятий.
№3 А по настоящему это дар Божий
Ответ от Алексей Бараев
[гуру]
Сознание как способность следует отличать от такой способности как мышление. Сознание - это способность субъекта соотносить себя с миром, вычленять себя из мира и противопоставлять себя ему. В этом случае возникает разговор о соотношении субъекта и объекта, сознания и мира. В противоположность сознанию, мышление есть способность мыслить - фиксировать мир в понятиях и делать на основе них выводы в форме суждений и умозаключений. Сознание - необходимая предпосылка для мышления, поскольку только благодаря ему мы вообще отличаем себя от окружающего нас мира, говорим о себе как отъединенном от всего остального субъекте воли, «Я» мышления и чувства. Но само сознание есть не только мышление. Сознание включает в себя мышление как необходимую часть.
Ответ от Ђугеус Владимир
[гуру]
Термин сознание выступает термином, трудным для определения, поскольку данное слово используется и понимается в широком спектре направлений. Сознание может включать мысли, восприятия, воображение и самосознание и пр. В разное время оно может выступать как тип ментального состояния, как способ восприятия, как способ взаимоотношений с другими. Оно может быть описано как точка зрения, как Я. Многие философы рассматривают сознание как самую важную вещь в мире. С другой стороны, многие ученые склонны рассматривать это слово как слишком расплывчатое по значению для того, чтобы его использовать.
Сознание - категория для обозначения ментальной деятельности человека по отношению к самой этой деятельности.
