Так называемая "активная разведка" (или "активка"), которой столь энергично и целенаправленно занималось Разведуправление Штаба РККА в 1920-е годы на западных границах против Польши и Румынии (см. "НВО" ## 34 и 44, 2005), в силу ряда причин международного характера к началу 1930-х была свернута. Зато на Дальнем Востоке в тот же период она обрела поистине второе дыхание, поскольку для этого имелись весьма благоприятные факторы.

Фронт тайной войны

В первую очередь следует отметить огромную границу протяженностью в тысячи километров с удобными местами для переправ через Амур и Уссури и местное партизанское движение на территории "независимого" государства Маньчжоу-Го, которое СССР никогда не признавал. Китайские партизанские отряды, прижатые японскими войсками к границе, переправлялись на советскую сторону, отдыхали там, здесь им оказывали медицинскую помощь, снабжали оружием и боеприпасами, средствами радиосвязи, деньгами. И что было не менее важно - командиры партизан получали инструктаж о дальнейшей боевой деятельности.

Особенно широкий размах подобная поддержка китайских инсургентов приобрела сразу же после оккупации Маньчжурии японскими войсками. Причем командование советской Отдельной краснознаменной дальневосточной армии старалось координировать действия партизанских отрядов, давая указания не только о методах повседневной боевой работы, но и о развертывании массового повстанческого движения на маньчжурской территории в случае начала войны между Японией и Советским Союзом, рассматривая китайских партизан как своих диверсантов и разведчиков, заброшенных в тыл противника.

Конечно, все это могло рассматриваться как вмешательство во внутренние дела соседней страны. Но в те годы, когда для усиления оборонной мощи дальневосточных рубежей хороши были любые средства, об этом не думали ни в Хабаровске, ни в Москве. К тому же Токио формально не мог предъявить Советскому Союзу никаких претензий, ибо партизанское движение разворачивалось не на Японских островах. А с мнением непризнанного "независимого" государства можно было и не считаться.

Между тем весной 1939-го обстановка на Дальнем Востоке становилась все тревожней, разведка предупреждала о возможности серьезных акций японской Квантунской армии. 16 апреля начальники управлений НКВД Хабаровского и Приморского краев, Читинской области, а также начальники погранвойск Хабаровского, Приморского и Читинского округов получили из Москвы шифрованную телеграмму # 7770. В ней говорилось следующее: "В целях более полного использования китайского партизанского движения в Маньчжурии и его дальнейшего организационного укрепления Военным советам 1-й и 2-й ОКА разрешается в случаях обращения руководства китайских партизанских отрядов оказывать партизанам помощь оружием, боеприпасами, продовольствием и медикаментами иностранного происхождения или в обезличенном виде, а также руководить их работой. Проверенных людей из числа интернированных партизан небольшими группами перебрасывать обратно в Маньчжурию в разведывательных целях и в целях оказания помощи партизанскому движению. Работа с партизанами должна проводиться только военными советами"

Чекистское руководство должно было оказывать командованию 1-й и 2-й отдельных Краснознаменных армий (ОКА) полное содействие, в частности, обеспечивать как переправу партизанских групп и связников на территорию Маньчжурии, так и их возвращение. Кроме этого, военному совету 1-й ОКА передавалась группа из 350 китайских партизан, которые были проверены органами НКВД и признаны надежными (сколько таких же китайцев было признано неблагонадежными и отправилось в советские концлагеря, неизвестно до сих пор). В распоряжение военного совета 2-й ОКА направили ранее интернированных руководителей партизанских отрядов Чжао-Шанчжи и Дай-Хунбина, которых предполагалось затем перебросить в Маньчжурию.

Нельзя не обратить внимание на то, что под московской шифровкой стояли подписи двух наркомов - Климента Ворошилова и Лаврентия Берии. Но они вряд ли принимали самостоятельные решения по столь серьезному делу, а потому можно не сомневаться: весь комплекс вопросов, связанных с китайским партизанским движением, был согласован со Сталиным.

Похоже, Кремль не смущала даже возможность серьезного дипломатического конфликта с японцами, если бы последние обнаружили засылку в подконтрольный им регион нескольких сот боевиков. И здесь стоит сказать вот о чем. Японская разведка тоже нелегально отправляла в СССР диверсантов (тех же партизан), завербованных из числа белоэмигрантов. Когда они обнаруживались, захватывались или уничтожались, советские газеты непременно писали об этом, клеймя позором агрессивную японскую военщину. Подключались и дипломаты: вызовы в Наркомат иностранных дел посла Страны восходящего солнца, ноты протеста и т.д. Когда же попадались "наши" и поднимали шум японцы, о том граждане СССР, естественно, ничего не знали и не ведали.

Всего один документ

Естественно, контакты советского командования с руководителями партизанского движения в Маньчжурии были окружены завесой непроницаемой тайны. Документально такие встречи, проходившие на советской территории, фиксировались очень редко. А если что и попадало на бумагу, то, как правило, с грифом "Сов. секретно. Особой важности. Экземпляр единственный". Им снабжена, например, запись беседы командующего 2-й армии командарм 2-го ранга Ивана Конева (будущего Маршала Советского Союза) и член военного совета 2-й ОКА корпусного комиссара Бирюков с руководителем партизанских отрядов в Северной Маньчжурии Чжао-Шанчжи и командирами 6-го и 11-го отрядов Дай-Хунбином и Ци-Цзиджуном, состоявшейся в Хабаровске 30 мая 1939 года. В разговоре (судя по стенограмме, он велся корректно и вежливо) принимал участие начальник разведотдела армии майор Алешин.

Целью встречи являлся разбор соображений, представленных Чжао-Шанчжи: разрешение вопросов переброски, дальнейшей работы и связей с СССР. Прежде всего руководителю партизанского движения предлагалось связаться с подчиненными ему отрядами, действующими в бассейне реки Сунгари, объединить управление ими, создать крепкий штаб, очистить ряды инсургентов от неустойчивых, разложившихся элементов и японских агентов, а также создать отдел по борьбе с японским шпионажем в среде партизан (видно, крепко доставалось партизанам от японской разведки).

В качестве дальнейшей задачи выдвигалось требование укреплять и расширять партизанское движение в Маньчжурии. Для чего, например, признавалось полезным организовать несколько крупных налетов на японские гарнизоны, дабы поднять боевой дух повстанцев. Предлагалось также организовать секретные базы партизан в труднодоступных районах Малого Хингана для накопления оружия, боеприпасов и снаряжения. Все это рекомендовалось получить в ходе нападений на японские склады. Китайским командирам советовали связаться с местной коммунистической организацией для развертывания политической агитации среди населения и проведения мероприятий по разложению частей маньчжурской армии, снабжению партизан через распропагандированных военнослужащих всем необходимым.

Советские товарищи подчеркивали большой опыт Чжао-Шанчжи в партизанской борьбе, говорили о его подготовке до перехода в Маньчжурию. Была обещана в дальнейшем надежная связь и всесторонняя помощь по всем проблемам, которые обсуждались на встрече.

Что касается действий китайских инсургентов в ходе возможной войны Японии против СССР, то в этот период предлагалось вести разрушительную работу в тылу Квантунской армии, атаковать там важнейшие объекты по заданию советского командования (конкретные задачи партизаны должны были получить в начале войны). Конев и Бирюков также утверждали, что "армия Маньчжоу-Го не крепка, японцы ей не доверяют. Партизаны должны использовать это обстоятельство и принять меры по разложению армии Маньчжоу-Го".

Пока же не началась война планировалось из находившихся на советской территории китайских партизан организовать отряд примерно в 100 бойцов и переправить его через Амур в Маньчжурию в один прием в конце июня. Такая численность данного формирования диктовалась наличным количеством боеспособных партизан, находившихся в это время на территории СССР. Остальным партизанам, которые оставались на советском Дальнем Востоке, следовало пройти подготовку в качестве пулеметчиков, гранатометчиков, пропагандистов, санитаров, а затем переправиться через Амур мелкими группами. Советское командование заверило Чжао-Шанчжи, что оружие, боеприпасы, продукты, медикаменты, деньги будут выделены в соответствии с его запросами.

Успех операций отрядов повстанцев во многом зависел от надежной связи как между ними, так и со штабом партизанского движения, а последнего - с советской территорией. Для этого предлагалось подобрать 10 грамотных бойцов, тщательно проверенных и преданных делу революции, и прислать их на радиоподготовку в СССР. После чего они, снабженные рациями, шифрами, деньгами, будут переправлены в Китай. Советские военачальники высказали во время беседы и свои пожелания: "Для нас желательно получить от вас карты Маньчжурии, которые вы добудете у японо-маньчжурских войск (карты японского изготовления), японские и другие документы - приказы, донесения, сводки. шифры. Желательно, чтобы вы снабжали нас образцами нового японского вооружения". Основной принцип, что за все услуги надо платить, соблюдался и здесь. Поддерживая и развивая партизанское движение, советская военная разведка получала взамен разветвленную агентурную сеть в сопредельной стране.

Интересным является вопрос о том, как и когда Чжао-Шанчжи попал в СССР и где находился до весны 1939 года.

Поскольку стенограмма беседы пока единственный документ по этому делу, который удалось обнаружить в архиве, то можно сделать только несколько предположений. Не исключено, что китайского партизанского руководителя вызвали в СССР вскоре после репрессий, обрушившихся на разведывательный отдел штаба ОКДВА осенью 1937 года, когда органами НКВД были арестованы начальник РО полковник Покладок, два его зама и несколько сотрудников рангом пониже (их расстреляли по стандартному обвинению как "японских шпионов"). Все контакты и линии связи с китайскими партизанами оборвались. Едва Чжао-Шанчжи в это время перешел на советскую территорию, он, очевидно, сразу же был арестован и полтора года сидел в тюрьме или в лагере. Только весной 1939-го уцелевшего китайского партизанского руководителя после проверки выпустили на свободу. Такая версия выглядит достаточно правдоподобно.

Конечно, всего этого Конев и Бирюков не могли сказать во время беседы и пришлось изворачиваться, заявляя, что им было неизвестно о пребывании одного из лидеров китайских повстанцев в Советском Союзе. А может быть, как люди в Хабаровске новые, только недавно назначенные, они и в самом деле не знали о том, кто сидит в лагерях и тюрьмах. Такое тоже не исключено.

Чжао-Шанчжи хотелось включить в свои отряды побольше бойцов: ведь в свое время они перебирались в Советский Союз в немалом количестве. Партизанского вождя заверили, что большинство ранее оказавшихся в СССР партизан уже направлено в Китай (в конце 1930-х годов многие китайские партизаны переправлялись с Дальнего Востока в Среднюю Азию и оттуда по трассе "Зет" - Алма-Ата-Ланьчжоу в Китай), а все оставшиеся будут даны ему для отбора. Чжао-Шанчжи получил все, о чем просил, - отказов не было. В конце беседы ему еще раз сообщили: "Вас мы считаем главным руководителем партизанского движения в Маньчжурии и через вас будем давать указания по всем вопросам. Одновременно будем поддерживать связь с отрядами, действующими территориально близко к советской границе".

Последний вопрос, который обсуждался на этом совещании, - возникновение конфликта между СССР и Японией в результате перехода партизанского отряда из Советского Союза в Маньчжурию. Судя по всему, в штабе армии данный вариант отнюдь не исключался. Впрочем, в связи с началом боев на Халхин-Голе советско-японские отношения и так испортились до предела, и еще один возможный инцидент мало что значил. А может быть, армейское начальство получило карт-бланш на проведение партизанских операций. Китайскому партизану было заявлено: "Вы идете выполнять волю партии и никакой ответственности за возможные конфликты не несете. При переходе примите все от вас зависящие меры предосторожности. Никто из партизан ни в коем случае не должен говорить, что он был в СССР. Разглашение тайны перехода затруднит дальнейшие связи с партизанами, затруднит возможности передачи оружия, патронов, медикаментов и др.".

Заключительная фраза ясно говорит о том, что партизанское движение в Северной Маньчжурии никогда не было самостоятельным и существовало под полным контролем из-за Амура. Разумеется, аналогичная ситуация сложилась и в Приморье, где дислоцировалась 1-я ОКА. Хотя за границей, пролегавшей по Уссури, действовали другие партизанские отряды, которыми тоже руководил разведывательный отдел штаба этой армии.

Обмен боевиками и диверсантами

Прошло несколько месяцев. Чжао-Шанчжи вместе со своим отрядом благополучно переправился через Амур, установил связь с другими партизанскими отрядами. Начались совместные операции против японо-маньчжурских войск. Бои шли с переменным успехом. Были победы, но были и поражения. Удалось захватить кое-какие документы, которыми очень интересовались в Хабаровске. На советскую территорию ушли связные, неся образцы новой военной техники и сообщения о ходе боевых действий. В разведотделе 2-й ОКА после тщательного изучения всех полученных из-за Амура материалов и анализа обстановки в Северной Маньчжурии составили проект новой директивы для партизан.

Письмо Чжао-Шанчжи утвердили командующий армией Конев и новый член военного совета дивизионный комиссар Фоминых. На первой странице дата: 25 августа 1939 года и резолюция за теми же подписями: "Всю директиву передать отдельными распоряжениями".

В этом документе указывалось, что основная задача до зимы - укреплять и увеличивать отряды, добывать оружие, боеприпасы и продовольствие. Рекомендовалось в преддверии зимы создать секретные базы в недоступных местах, оборудовать в них жилища, накопить запасы продовольствия и одежды. Базы должны быть подготовлены для обороны. Партизанам советовали пока воздержаться от разрушения шахт, железных дорог и мостов, поскольку для выполнения этих задач у них пока еще мало сил и средств.

Повстанцам предлагалось проводить более мелкие операции по нападению на железнодорожные поезда, золотые прииски, склады, шахты, полицейские участки. Основная цель таких ударов - добывание оружия, боеприпасов, пищевых продуктов и снаряжение. Указывалось и на то, что данные акции надо тщательно готовить: производить разведку объекта нападения, составить план и обсудить его с командирами отрядов. Иначе неизбежны потери и неудачи. Были в этой директиве и рекомендации для Чжао-Шанчжи: "Самому вам лично руководить нападениями не следует. Не забывайте, что вы руководитель партизанского движения, а не командир отряда. Вы должны организовывать разгром всей системы, а не отдельных отрядов и групп. Вам нельзя рисковать по любому случаю. Вы должны учить командиров"

Повстанцам обещали прислать динамит и опытных инструкторов, владеющих способами его применения, а также продовольствие, пропагандистскую литературу и топографические карты. Советские разведчики благодарили китайских товарищей за материалы, захваченные при налетах на японские и маньчжурские гарнизоны, топографические карты, за доклад японского топографического отряда, а также новые прицелы и дальномеры.

Если судить по этой директиве, то дела у китайских инсургентов шли неплохо. Они совершали, в общем, удачные операции, вели разведку и агитацию, запасались к зиме (а зимы в тех краях суровые) всем, чем нужно. А весной 1940 года партизанское движение в Маньчжурии при активной поддержке из-за Амура развернулось с еще большим размахом...

Японская разведка, конечно, знала о том, что руководство партизанскими отрядами в Северном Китае осуществляется из СССР. Скрыть это при массовой переброске бойцов, вооружения и боеприпасов через границу было невозможно. Методы борьбы японцев с повстанцами проанализированы в справке Управления НКВД по Хабаровскому краю, составленной в сентябре 1940 года. Карательные операции против маньчжурских партизан, говорится в документе, проводились с самого начала возникновения партизанского движения, т.е. с начала 1930-х годов. Но в последнее время применяются более утонченные методы. Для этого на территории Маньчжурии создаются ложные революционные организации и лжепартизанские группы. Основная задача - влить их в действующие отряды инсургентов для разложения их изнутри. Организуются также ложные базы снабжения повстанцев. Японцы стремятся внедрить свою агентуру в партизанские отряды и при ее помощи одержать над повстанцами решительную победу.

Одновременно японская разведка старалась использовать партизанские отряды в качестве канала для заброски своей агентуры в Советский Союз. Так, в конце 1939 года органам НКВД удалось вскрыть крупную корейскую "революционную" организацию, созданную разведывательным отделом штаба Квантунской армии. Членов этой организации должны были переправлять по связям китайских повстанцев на территорию СССР для ведения шпионажа и осуществления диверсий.

Чтобы нащупать каналы советского руководства партизанским движением в Маньчжурии, японцы предприняли несколько попыток направить в СССР своих шпионов под видом коммунистов-подпольщиков. Они имели задание получить военно-политическое образование в Советском Союзе, а затем вернуться обратно в Маньчжурию и занять руководящие посты в партизанских отрядах. Естественно, советская контрразведка делала все возможное, чтобы очистить маньчжурские партизанские формирования от японской агентуры.

Когда знакомишься с документами о деятельности советской и японской разведок, то невольно возникает ощущение зеркального отражения. С обеих сторон все одинаково. Советская военная разведка использует местное китайское и корейское население для организации партизанских отрядов на территории Маньчжурии, вооружает их, снабжает боеприпасами и продовольствием, перебрасывает через Амур и Уссури подмогу. Японская военная же разведка в свою очередь опирается на белоэмигрантов, ушедших в Маньчжурию, также их оснащает, обеспечивает и переправляет через Амур и Уссури на советскую территорию.

Руководители китайских и корейских партизанских отрядов проходят обучение в учебных центрах советской разведки. Руководители эмигрантских диверсионных групп - в специальных школах японской разведки. Командующий Квантунской армии дает указания бывшим подданным павшей Российской империи. Командование 1-й и 2-й ОКА - китайским коммунистическим повстанцам. Китайские партизаны вели разведку в Маньчжурии по заданиям советских спецслужб. Белоэмигрантские диверсионные отряды занимались шпионажем на советской территории по заданиям японской разведки.

Правда, можно сказать, что китайские партизаны сражались за освобождение своей родины от японских оккупантов и поэтому пользовались помощью из-за рубежа. Но и белоэмигранты считали, что ведут борьбу за освобождение России от большевиков... В общем, никакой разницы в действиях обеих сторон не было. По обеим берегам пограничных рек сидели два матерых хищника, которые рычали друг на друга, скалили клыки и пытались при удобном случае вцепиться в глотку друг другу.

25 августа 1918 г. в Хабаровске открылся 5 Чрезвычайный краевой съезд Советов, где было принято единственно правильное решение – перейти к партизанским формам борьбы, использовать все возможности для разгрома контрреволюции и иностранной интервенции.

Осенью 1918 г., независимо друг от друга, в Хабаровске появились 2 подпольные группы: одна из рабочих под руководством Д. Бойко , другая из представителей Центросибири, которые прибыли из Сибири, уходя от белогвардейского террора. В 1918-1922 гг. по всему Дальнему Востоку формировались в тайге партизанские отряды. В числе партизанских руководителей особенно популярен был Сергей Георгиевич Лазо (1894-1920 гг.), один из руководителей борьбы за Советскую власть в Сибири и Приморье, герой Гражданской войны. В партии большевиков с 1918 г., член Центросибири. В 1920 г. член Военного совета Приморья, Дальневосточного бюро ЦК партии. После падения советской власти на Дальнем Востоке он ушел в тайгу вместе с другими большевиками. Весной 1919 г. он был назначен командующим всеми партизанскими отрядами Приморья. Грандиозная партизанская война, которая развернулась от Урала до Тихого океана, облегчала продвижение Красной Армии.

На территории будущей ЕАО действовало 2 крупных партизанских отряда: Тунгусский и Кульдурский.

Тунгусский партизанский отряд был сформирован в деревне Архангеловка, расположенной около 10 км. от ст. Волочаевка. Ядром отряда стали Хабаровские грузчики. Отсюда отряд делал диверсионные вылазки на железную дорогу, налеты на японские гарнизоны, защищал свою деревню от поборов и конфискаций. Руководил отрядом Иван Павлович Шевчук , в 1914-1917 гг. был на германском фронте, где вступил в партию большевиков. В 1919 г. отряд насчитывал 30 человек, организовал свою флотилию, сначала из лодок, потом раздобыли пароход. Вскоре отряд разросся, к 1920 г. в отряде Шевчука насчитывалось 900 бойцов.

Кульдурский партизанский отряд был организован в тайге в поселке Кульдур, место это было выбрано из-за близости железной дороги. А по железной дороге, по всем станциям и разъездам были японцы. Командиром Кульдурского отряда был вначале Федор Воробьев, а после его гибели (расстрелян японцами) в 1919 г. – Анатолий Федорович Большаков-Мусин . Заместителем председателя отрядного комитета был Онищенко Максим Трофимович.

Отряд состоял сначала из 6 человек, а затем вырос до 300. С момента формирования отряд занимался блокировкой передвижения интервентов и белогвардейцев по железной дороге – поджигали мосты, минировали железную дорогу, пускали под откос и сталкивали друг с другом вражеские эшелоны. Позднее стали минировать дороги при приближении белогвардейцев или интервентов к селам, расположенным на территории будущей ЕАО, в охране. В 1920 г. отряд влился в регулярные части Красной Армии.

В 1917 г. Николай Трофимович Онищенко был избран в первый Владивостокский Совет рабочих и солдатских депутатов. В 1918 г. работал в Дальсовнаркоме. Во время оккупации Приамурья иностранными интервентами и с образованием Уссурийского фронта летом 1918 г., как одаренный оратор он работал над агитацией населения по привлечению добровольцев в Красную Гвардию, затем был поставлен для подпольной работы на ст. Бира. Николай Трофимович с женой Александрой Григорьевной поддерживали связь с Кульдурским партизанским отрядом, вели агитацию среди японских солдат, распространяли политическую литературу. В мае 1919 г. Онищенко выдали провокаторы и его зверски замучили японцы, издевались и над его супругой, затем расстреляли и труп выбросили в реку Бира.

Японские интервенты, видя, что их позиции на Дальнем Востоке становятся все более шаткими, не раз пытались создать повод для продолжения интервенции. В ночь с 4 на 5 апреля 1920 г. с согласия и благословления американцев, которые предоставили японцам «свободу рук» почти во всех городах Дальнего Востока произошли японские выступления. Под видом учений они заняли выгодные стратегические позиции и неожиданно открыли огонь по расположению партизан, хладнокровно избивали мирных жителей. Однако партизанам удалось выйти из окружений с боями. Но японцы успели захватить руководителя партизан Сергея Лазо, членов военного совета Сибирцева и Луцкого. Их сожгли в паровозной топке. Всего погибло около 7000 человек. Над Владивостоком, где прежде были российские флаги, взвились японские. И вновь тайга стала крепостью обороны, откуда партизаны наносили удары по врагу.

Грандиозная партизанская война, которая развернулась в тылу Колчака от Урала, до Тихого океана, значительно облегчила продвижение Красной Армии на Восток и реализацию плана разгрома 1-го похода Антанты. Военная обстановка на Дальнем Востоке изменилась, когда по приговору революционного трибунала был расстрелян адмирал Колчак в январе 1920 г. Были вынуждены эвакуироваться американцы, англичане, французы. А японцы заявили о нейтралитете.

1. Шишкин С. Н. Гражданская война на Дальнем Востоке, 1918-1922 гг. – М. : Воениздат, 1957.

Схватка с черным драконом. Тайная война на Дальнем Востоке Горбунов Евгений Александрович

Маньчжурские партизаны

Советская военная разведка (Разведупр) прославилась еще в первой половине 1920-х годов своими диверсионными действиями на польской территории. «Партизанские» отряды, переправлявшиеся через границу, действовали на территории соседней Польши в районах Западной Белоруссии и Западной Украины, захваченных поляками в 1920 году. Несколько лет (с 1921 по 1924 год) на этих землях гремели выстрелы и взрывы, проводились нападения на железнодорожные поезда, полицейские участки, усадьбы польских помещиков. Нападали иногда и на тюрьмы, освобождая политических заключенных. «Партизан» не смущало то, что война уже кончилась, что между двумя государствами были установлены нормальные дипломатические отношения, а в Москве и в Варшаве сидели послы обоих государств. После очередного нападения отряды «партизан», часто переодетые в польскую военную форму, уходили от эскадронов польских улан на советскую территорию, где зализывали раны, отдыхали, пополняли запасы оружия и вновь при помощи советских пограничников переходили на польскую сторону, продолжая свою необъявленную войну.

В одну из февральских ночей 1925-го года отряд «партизан», одетых в польскую военную форму, по ошибке напал на советскую погранзаставу у местечка Ямполь. В Москве, не разобравшись в чем дело, обвинили поляков в вооруженном нападении. Разгорелся международный скандал, о котором много писала польская пресса. Политбюро рассмотрело вопрос о деятельности Разведупра и по предложению Дзержинского приняло решение: «активную разведку во всех ее формах и видах на территории сопредельных стран прекратить». Но в начале 1930-х, когда отношения между Польшей и Японией приняли дружеские формы, польская дефензива (контрразведка) поделилась с японской разведкой той информацией, которой она располагала. Это касалось и советской агентуры в Польше, и активной разведки Разведупра. В Токио идею «активки» признали заслуживающей внимания и решили попробовать эту форму деятельности в Маньчжурии. Граница с Советским Союзом была рядом по Амуру и Уссури, а человеческого материала, пригодного для активной диверсионной деятельности, в Маньчжурии было достаточно: масса беженцев, пришедших туда после гражданской, забайкальские, амурские и уссурийские казаки, потерявшие в России все и ушедшие в Маньчжурию с атаманом Семеновым. Подрастало и молодое поколение эмигрантов, не знавшее Родины.

Людей, озлобленных на советскую власть, отнявшую у них все, было достаточно. И в середине 1930-х в штабе Квантунской армии решили приступить к формированию диверсионных отрядов из русских эмигрантов. В 1934-м году японская военная миссия в Харбине решила объединить все белогвардейские организации для установления централизованного руководства над их деятельностью, направленной против СССР. В том же году было создано бюро по делам русской эмиграции, в котором были объединены все белоэмигрантские организации в Маньчжурии. Бюро подчинялось японской военной миссии в Харбине. Через это бюро в Харбине и его подотделы в других городах японская разведка вербовала белоэмигрантов для диверсионной деятельности на территории Советского Союза.

По предложению Судзуки, офицера японской разведки из Харбинской военной миссии, в 1936 году из числа членов Союза русских фашистов был сформирован специальный отряд. Вооруженный и оснащенный японской разведкой, под командованием Матвея Маслакова, помощника руководителя Российского фашистского союза Родзаевского, этот отряд осенью того же года был тайно переправлен через Амур на советскую территорию для террористической и диверсионной деятельности, а также для устройства фашистских подпольных организаций.

Для привлечения белоэмигрантской молодежи к активной разведывательной и диверсионной деятельности против Советского Союза японские власти совместно с правительством Маньчжоу-Го приняли закон о всеобщей воинской повинности для русской эмиграции как одной из народностей коренного населения Маньчжурии. Закон был принят на основе плана, разработанного японским полковником Макото Асано. В мае 1938-го японская военная миссия в Харбине создала специальную школу для подготовки диверсионных и разведывательных кадров из числа местной белоэмигрантской молодежи. Школа была названа «отрядом Асано» (по-японски «Асано-бутай»). В дальнейшем по типу этого отряда был создан ряд новых отрядов, которые являлись его филиалами и дислоцировались в различных пунктах Маньчжурии.

В 1945 году при разгроме войск Квантунской армии в плен попал генерал-лейтенант Янагито Гендзо. Генерал перед войной был начальником Харбинской военной миссии, и, естественно, его показания представляли большой интерес. Во время допроса он подтвердил показания Семенова и Родзаевского о деятельности русских белоэмигрантских организаций, добавив то, о чем те могли и не знать: подготовка разведчиков и диверсантов велась по прямому приказу командующего Квантунской армией генерала Умедзу. Военные формирования белоэмигрантов маскировались как части армии Маньчжоу-Го, и поэтому генералу во время допроса был задан вопрос об отряде «Асано». Вопрос, конечно, был не случайным. Специальные диверсионные формирования для действий в тылу будущих противников были тайною тайн и для абвера, сформировавшего полк, а потом дивизию «Бранденбург», и для японской разведки. Вот отрывок из допроса Янагито Гендзо:

«Вопрос . Имели ли Вы отношение к белоэмигрантам в бытность Вашу начальником военной миссии в Харбине?

Ответ . Да, имел. По указанию командующего Квантунской армией мы должны были подготовить белоэмигрантов в качестве агитаторов, пропагандистов, разведчиков и диверсантов. Формирования белоэмигрантов маскировались как части маньчжурской армии. Часть белоэмигрантов служила в японской военной миссии и выполняла функции по пропаганде и разведке.

Вопрос . Имелась ли в бытность Вашу начальником Харбинской военной миссии школа для подготовки разведчиков, диверсантов и пропагандистов из числа белоэмигрантов?

Ответ . По указанию командующего Квантунской армией генерала Умедзу военная миссия обязана была подготавливать и воспитывать белоэмигрантов в качестве пропагандистов и разведчиков.

Вопрос . Что такое отряд «Асано»?

Ответ . Часть «Асано» являлась диверсионной частью, состоящей из русских эмигрантов.

Вопрос . Расскажите, кто ее организовал?

Ответ . Эта часть была организована приблизительно в 1936 году штабом Квантунской армии в лице помощника начальника 2-го отделения подполковника Ямаока.

Вопрос . Какова была численность отряда «Асано»?

Ответ . В составе отряда «Асано» было пять рот. В общей сложности в отряде было около 700 человек.

Вопрос . Какие задачи ставил перед собой отряд «Асано»?

Ответ . Задачей отряда «Асано» была подготовка на случай войны с СССР диверсионных частей. Командиром отряда был полковник маньчжурской службы японец Асано».

Как видно, японские разведчики перещеголяли своих немецких коллег из абвера. Батальон «Бранденбург» был сформирован позднее и, может быть, с учетом и использованием японского опыта. Но как собирались маскироваться диверсанты из «Асано» во время войны? И на это японский генерал дает исчерпывающий ответ:

«Вопрос . Была ли военной миссией заготовлена красноармейская военная форма для отряда «Асано»?

Ответ . Военной миссией было заготовлено некоторое количество комплектов красноармейского обмундирования, которые были предназначены для отряда «Асано» на случай войны.

Вопрос . С какой целью была заготовлена красноармейская военная форма?

Ответ . Для того чтобы переодеть в нее диверсантов из отряда «Асано» и таким способом обмануть Красную Армию».

В Советском Союзе тоже хорошо помнили «активку» середины 1920-х. Но если в начале 1930-х годов ведение активной разведки на западных границах против Польши и Румынии было невозможно в силу ряда причин международного характера, то на Востоке для нашей разведки было полное раздолье. Огромная граница в тысячи километров с удобными местами для переправ на ту сторону через Амур и Уссури. Местное партизанское движение на территории «независимого» государства Маньчжоу-Го, которое мы никогда не признавали. Китайские партизанские отряды, прижатые войсками к границе, переправлялись на советскую территорию, отдыхали там, получали медицинскую помощь, оснащались вооружением и боеприпасами, радиосвязью, снабжались деньгами. И, что было не менее важно, командиры партизанских отрядов получали инструктаж и руководящие указания для дальнейшей боевой деятельности на маньчжурской территории.

Такая помощь и поддержка китайского партизанского движения началась сразу же после оккупации Маньчжурии войсками Квантунской армии и продолжалась все 1930-е годы. Высшее командование ОКДВА при встречах с китайскими командирами старалось координировать боевую деятельность партизанских отрядов, давая указания не только о методах повседневной боевой деятельности, но и о развертывании массового партизанского движения на территории Маньчжурии в случае начала войны между Японией и Советским Союзом. В случае войны советское командование рассматривало китайских партизан как диверсантов и разведчиков, действующих в тылу противника. Конечно, такое руководство, помощь, материальная и моральная поддержка могли рассматриваться как вмешательство во внутренние дела другого государства. Но в те годы, когда для усиления оборонной мощи дальневосточных рубежей хороши были любые средства, об этом не думали ни в Хабаровске, ни в Москве. Япония формально не могла предъявить претензий Советскому Союзу – партизанского движения на японских островах не было. А с мнением непризнанного «независимого» государства можно было и не считаться.

Решение об активизации партизанского движения в Маньчжурии было принято в Москве на высшем уровне в апреле 1939-го. Разведка предупреждала о возможности серьезных провокаций на советско-маньчжурской и монголо-маньчжурской границах. На Дальнем Востоке запахло порохом, и НКО совместно с НКВД решили использовать руководителей маньчжурских партизан, перешедших границу и интернированных на территории Советского Союза. 16 апреля начальники управлений НКВД Хабаровского, Приморского краев и Читинской области, а также начальники погранвойск Хабаровского, Приморского и Читинского округов получили шифротелеграмму № 7770 из Москвы. В шифровке указывалось: «В целях более полного использования китайского партизанского движения в Маньчжурии и его дальнейшего организационного укрепления Военным Советам 1-й и 2-й ОКА разрешается в случаях обращения руководства китайских партизанских отрядов оказывать партизанам помощь оружием, боеприпасами, продовольствием и медикаментами иностранного происхождения или в обезличенном виде, а также руководить их работой. Проверенных людей из числа интернированных партизан небольшими группами перебрасывать обратно в Маньчжурию в разведывательных целях и в целях оказания помощи партизанскому движению. Работа с партизанами должна проводиться только Военными советами».

Чекистское руководство должно было оказывать Военным советам полное содействие в этой работе. Органы НКВД на местах должны были осуществлять проверку и отбор китайских партизан, которые переходили на советскую территорию со стороны Маньчжурии, и передавать их Военным советам для использования в разведывательных целях и для переброски обратно в Маньчжурию. Начальники погранвойск округов должны были оказывать содействие Военным советам и обеспечивать переправу на территорию Маньчжурии сформированных Военными советами групп и принимать переходящие через границу партизанские группы и связников. Кроме этого, Военному совету 1-й ОКА передавалась группа из 350 китайских партизан, которые были проверены органами НКВД и признаны надежными. Сколько китайских партизан, перешедших границу в 1938 году, было признано неблагонадежными и отправилось в советские концлагеря, неизвестно до сих пор. Военному совету 2-й ОКА передавались интернированные руководители партизанских отрядов Чжао-Шанчжи и Дай-Хунбин. Их также после инструктажа должны были перебросить на маньчжурскую территорию для руководства действующими там партизанскими отрядами. Под шифровкой стояли подписи двух наркомов: Ворошилова и Берия. Поскольку ни тот ни другой не могли в таком серьезном деле действовать самостоятельно и по собственной инициативе, то можно не сомневаться, что весь комплекс вопросов о военной помощи и активизации действий китайских партизан был согласован со Сталиным. Было ли соответствующее постановление Политбюро, пока неизвестно. Протоколы «Особых папок» еще не рассекречены.

В Москве, очевидно, были готовы пойти на серьезный дипломатический конфликт, если будет обнаружена переброска через границу, пусть даже и мелкими группами, нескольких сот партизан. И здесь стоит сказать о двойном стандарте. Японская разведка также перебрасывала на советскую территорию группы диверсантов (тех же партизан) из белоэмигрантов, но, конечно, без санкции военного министра или министра внутренних дел Японии. Наши газеты писали об этом, когда обнаруживали и уничтожали их, как о провокации японской военщины. Подключались и наши дипломаты: вызовы в НКИД японского посла, ноты протеста и т. д. Когда же такой работой занималось наше военное руководство на Дальнем Востоке, не говоря уже о наркомах, то это принималось как должное и, конечно, без шума в печати, если протестовали японцы.

Как правило, контакты высшего советского командования с руководителями партизанского движения в Маньчжурии, проходившие на советской территории, были окружены завесой непроницаемой тайны. Документально такие встречи фиксировались очень редко. А если что и попадало на бумагу, то, как правило, с грифом «Сов. секретно. Особой важности. Экземпляр единственный». Участвовали в беседах кроме командующего и члена Военного совета только начальник разведотдела, его заместитель и переводчик. Особенно активизировались такие контакты в конце 1930-х во время конфликтов на Хасане и Халхин-Голе. В мае 1939-го в самом начале халхингольского конфликта, когда еще было не ясно, куда повернут события: в сторону локального конфликта или в сторону необъявленной войны, – состоялась одна из таких встреч.

30 мая командующий 2-й ОКА командарм 2-го ранга Конев (будущий маршал Советского Союза) и член Военного совета армии корпусный комиссар Бирюков встретились в Хабаровске с руководителем партизанских отрядов в Северной Маньчжурии Чжао-Шанчжи и командирами 6-го и 11-го отрядов Дай-Хунбином и Ци-Цзиджуном. На встрече был начальник разведотдела армии майор Алешин и его заместитель майор Бодров. Запись этой встречи – один из немногих документов такого рода, который сохранился в архивах.

Целью встречи являлся разбор соображений, представленных Чжао-Шанчжи: разрешение вопросов переброски, дальнейшей работы и связей с СССР. Для периода мирного времени руководителю партизанского движения предлагалось связаться с партизанскими отрядами, действующими в бассейне реки Сунгари, объединить управление этими отрядами и создать крепкий штаб, очистить отряды от неустойчивых, разложившихся элементов и японских шпионов, а также создать отдел по борьбе с японским шпионажем в среде партизан. Видно, крепко доставалось китайским партизанам от японской агентуры, проникавшей в их среду, если на борьбу с ней указывал командующий армией.

В качестве дальнейшей задачи ставилось укрепление и расширение партизанского движения в Маньчжурии. Было признано необходимым организовать несколько крупных налетов на японские базы, чтобы поднять дух партизанских отрядов и подорвать веру в силу и могущество японских захватчиков. Предлагалось также организовать секретные базы партизан в труднодоступных районах Малого Хингана для накопления оружия, боеприпасов и снаряжения. Все это предполагалось получить при налетах на японские базы и склады. Китайским руководителям рекомендовалось связаться с местной партийной организацией для развертывания политической работы среди населения и проведения мероприятий по разложению частей маньчжурской армии и снабжению партизан через эти части оружием и боеприпасами.

Это были указания и рекомендации для мирного времени. Беседа, судя по стенограмме, велась корректно и в вежливой форме. Говорилось о большом опыте партизанской борьбы, который имел Чжао-Шанчжи, о его подготовке до перехода в Маньчжурию. Была обещана, в дальнейшем, надежная связь и всесторонняя помощь по всем проблемам, которые обсуждались на встрече.

Основными во время беседы были указания и рекомендации о действиях китайских партизан в период возможной войны Японии против СССР. В этом случае предлагалось вести разрушительную работу в японском тылу, разрушать важнейшие объекты по заданию советского командования, поддерживать тесную связь и взаимодействие с советским командованием. Предусматривалось, что конкретные задачи партизанскому командованию будут сообщены с началом войны. Во время беседы Конев и Бирюков подчеркивали, что успех объединенных отрядов «зависит в большой степени от постановки борьбы со шпионской разлагательской деятельностью японцев в среде партизан». Поэтому при политотделе штаба партизанского движения предлагалось создать орган по борьбе с японскими шпионами и провокаторами. Конев и Бирюков также обратили внимание Чжао-Шанчжи на то, что «армия Маньчжоу-Го не крепка, японцы ей не доверяют. Партизаны должны использовать это обстоятельство и принять меры по разложению армии Маньчжоу-Го».

Предлагались и разрабатывались конкретные мероприятия для мирного времени. Планировалось из находившихся на советской территории китайских партизан организовать отряд примерно в 100 бойцов и переправить его через Амур на территорию Маньчжурии в один прием в конце июня. Такая численность отряда диктовалась наличным количеством боеспособных партизан, находившихся в это время на территории СССР. Остальные партизаны, которые оставались на советской территории, должны быть подготовлены как пулеметчики, гранатометчики, пропагандисты, санитары и после выздоровления и подготовки переброшены через Амур мелкими группами. Советское командование заверило Чжао-Шанчжи, что оружие, боеприпасы, продукты, медикаменты, деньги будут выделены в соответствии с его запросами из расчета на 100 человек. Неудивительно, что китайский партизанский руководитель был очень доволен поддержкой и такой щедрой помощью.

Для успешной деятельности партизанских отрядов основным являлась надежная связь как между отрядами, так и штаба партизанского движения с советской территорией. Для этого предлагалось подобрать 10 грамотных партизан, тщательно проверенных и преданных делу революции, и прислать их на радиоподготовку на территорию Советского Союза. После подготовки, снабженные рациями, шифрами, деньгами, они будут переправлены в Маньчжурию для работы по радиосвязи между отрядами. Советские руководители высказали во время беседы и свои пожелания: «Для нас желательно получить от вас карты Маньчжурии, которые вы добудете у японо-маньчжурских войск (карты японского изготовления), японские и другие документы – приказы, донесения, сводки, шифры, письма, записные книжки офицеров и солдат. Желательно, чтобы вы снабжали нас образцами нового японского вооружения». Основной принцип, что за все услуги надо платить, соблюдался и здесь. Поддерживая и развивая партизанское движение, советская военная разведка получала взамен разветвленную разведывательную сеть на маньчжурской территории.

Интересным является вопрос о том, как и когда Чжао-Шанчжи попал на советскую территорию и где он находился во время полуторалетнего (очевидно, под стражей) содержания в СССР. В стенограмме совещания отмечается:

«Указание 5. По вопросам перехода и полуторалетнего содержания в СССР.

Переход Ваш на территорию СССР произошел без предупреждения советского командования, и командование о Вашем приходе не было поставлено в известность. Кем был инспирирован Ваш вызов, пока не установлено. Лицо, в ведение которого Вы поступили с приходом на советскую территорию, совершило преступление, скрыв этот факт от советских и военных властей. Лицо это понесло наказание. Как только нам стало известно о Вашем пребывании на территории СССР, была произведена проверка, и Вы получаете возможность возвратиться к активной партийной работе. Советское командование надеется, что Ваша воля к борьбе не ослабела».

Многое в этой истории было неясно и Чжао-Шанчжи, и он пытается в беседе с советским командованием прояснить обстановку, задавая различные вопросы. Вот выдержка из стенограммы беседы:

«Чжао-Шанчжи задает несколько вопросов:

1. Мне неясно, кто передал распоряжение, вызвав меня на советскую территорию. Было ли это распоряжение передано через Чжан-Шаобина представителем советского командования или он сам сделал это, получив указание из других источников.

Командарм и член ВС. Для нас пока ясно, что Вас спровоцировали на переход в СССР. По чьему указанию это сделано, нам пока установить не удалось, но выяснение этого вопроса производится.

Чжао-Шанчжи. Чжан-Шаобин, передавший мне распоряжение о приходе в СССР, на вашей территории бывал не раз. Нам нужно знать подробности для того, чтобы, придя в Маньчжурию, на месте уточнить подробности и принять нужное решение и меры.

Командарм и член ВС. У нас о Чжан-Шаобине имеется мнение как о плохом человеке. Вам на месте необходимо уточнить все детали этого дела. Мы, в свою очередь, примем меры для выяснения подробностей, результаты и решение сообщим Вам».

Поскольку стенограмма беседы пока единственный документ по этому делу, который удалось обнаружить в архиве, то можно сделать только несколько предположений. Если китайского партизанского руководителя вызвали в СССР за полтора года до беседы и все это время он сидел в тюрьме или лагере, то это могло произойти в октябре или ноябре 1937 года. В это время органами НКВД был разгромлен разведывательный отдел штаба ОКДВА. Начальник отдела полковник Покладек, его два зама и несколько сотрудников рангом пониже были арестованы и расстреляны по стандартному обвинению как японские шпионы. Руководство отделом было уничтожено, и все контакты и линии связи с китайскими партизанами были оборваны. Когда Чжао-Шанчжи в это время перешел на советскую территорию, то он, очевидно, сразу же был арестован как японский шпион, тем более что вызвать его могли или Покладек, или кто-либо из его замов. Когда же весной 1939-го начали разбираться в том, что натворили, то обнаружили уцелевшего китайского партизана. И после проверки выпустили его на свободу и поставили во главе партизанского движения в Северной Маньчжурии. Такая версия выглядит достаточно правдоподобно, но, повторяю еще раз, это только версия автора.

Конечно, всего этого Конев и Бирюков не могли сказать во время беседы и пришлось изворачиваться, заявляя, что им было неизвестно о пребывании китайского партизана в Советском Союзе. А может быть, как люди в Хабаровске новые, только недавно назначенные, они и в самом деле не знали о том, кто сидит в лагерях и тюрьмах. Такая версия тоже имеет место быть. Неприятно прозвучал и вопрос о Блюхере. О нем оба военачальника знали, и пришлось выкручиваться.

«Чжао-Шанчжи спрашивает: Раньше главнокомандующим на Дальнем Востоке был Блюхер. Могу ли я узнать, почему его нет сейчас здесь?

Ответ . Блюхер отозван партией и правительством и сейчас находится в Москве.

Вопрос . Могу ли я узнать фамилии командующего и секретаря ВКП(б) по Дальнему Востоку?

Ответ . Сообщены фамилии тт. Конева и Донского».

Чжао-Шанчжи хотелось получить для своих отрядов побольше китайских партизан, которые переправлялись в свое время в Советский Союз. Его заверили, что ранее перешедшие на советскую территорию партизанские отряды направлены в Китай, а все находящиеся в СССР китайские партизаны будут даны ему для отбора. Действительно, в конце 1930-х многие китайские партизаны переправлялись с Дальнего Востока в Среднюю Азию и оттуда по трассе «Зет» (Алма-Ата – Ланьчжоу) в Китай. Китайский руководитель получил все, о чем просил – отказов не было. В конце беседы ему еще раз сообщили: «Вас мы считаем главным руководителем партизанского движения в Маньчжурии и через Вас будем давать указания по всем вопросам. Одновременно будем поддерживать связь с отрядами, действующими территориально близко к советской границе».

Последний вопрос, который обсуждался на этом совещании – ответственность за возникновение конфликта между СССР и Японией в результате перехода партизанского отряда из СССР в Маньчжурию. Очевидно, возможный конфликт между двумя странами или резкое обострение отношений в штабе армии не исключали. Но в связи с началом халхингольского конфликта отношения и так испортились до предела, и еще один возможный конфликт мало что значил. А может быть, армейское начальство получило карт-бланш на проведение партизанских операций. Китайскому партизану в ответ на естественную озабоченность было заявлено: «Вы идете выполнять волю партии и никакой ответственности за возможные конфликты не несете. При переходе примите все от Вас зависящие меры предосторожности. Никто из партизан ни в коем случае не должен говорить, что он был в СССР. Разглашение тайны перехода затруднит дальнейшие связи с партизанами, затруднит возможности передачи оружия, патронов, медикаментов и др.». Заключительная фраза в беседе ясно говорит о том, что партизанское движение в Северной Маньчжурии не было самостоятельным (в 1939 году оно и не могло им быть) и развивалось под полным контролем из-за Амура. Очевидно, в Приморье была аналогичная ситуация. В Ворошилове был штаб 1-й ОКА. За Уссури на маньчжурской территории были другие партизанские отряды, а в штабе армии был свой разведотдел, который руководил их действиями. Но это также только версия автора, которую он пока не может подкрепить архивными документами.

Прошло несколько месяцев. Чжао-Шанчжи вместе со своим отрядом благополучно переправился через Амур. Была установлена связь с другими партизанскими отрядами и начались совместные операции против японо-маньчжурских войск. Бои шли с переменным успехом. Были победы, но были и поражения, и неудачи. Удалось захватить кое-какие документы, которыми очень интересовались в Хабаровске. На советскую территорию ушли связные, неся образцы новой военной техники и сообщения о ходе боев. И в разведотделе армии после тщательного изучения всех полученных из-за Амура материалов и анализа обстановки в Северной Маньчжурии составили проект новой директивы для маньчжурских партизан.

Письмо-директиву командующему партизанами Северной Маньчжурии Чжао-Шанчжи утвердили командующий армией Конев и новый член Военного совета армии дивизионный комиссар Фоминых. На первой странице дата: 25 августа 1939 года и резолюция за теми же подписями: «Всю директиву передать отдельными распоряжениями».

В директиве указывалось, что основная задача до зимы – укреплять и увеличивать отряды, добывать оружие, боеприпасы и продовольствие. Рекомендовалось подготовиться к зиме, а для этого создать секретные базы в недоступных местах, подготовить в них жилища, запасы продовольствия и одежды. Базы должны быть подготовлены для обороны. Партизанам рекомендовалось пока воздержаться от разрушения шахт, железных дорог и мостов. Для выполнения этих задач у партизан пока еще не было сил и средств. Предлагалось проводить более мелкие операции по нападению на железнодорожные поезда, золотые прииски, склады, шахты, полицейские участки. Основная цель таких нападений – накопить оружие, боеприпасы, продовольствие и одежду. Указывалось и на то, что такие нападения надо тщательно подготавливать. Необходимо производить разведку объекта нападения, составить план и обсудить его с командирами отрядов. Без тщательной подготовки неизбежны потери и неудачи. Были в этой директиве и рекомендации для Чжао-Шанчжи: «Самому Вам лично руководить нападениями не следует. Не забывайте, что Вы руководитель партизанского движения, а не командир отряда. Вы должны организовывать разгром всей системы, а не отдельных отрядов и групп. Вам нельзя рисковать по любому случаю. Вы должны учить командиров».

Партизанам обещали прислать динамит и подготовленных инструкторов для его применения, а также продовольствие, пропагандистскую литературу и топографические карты. И особенно благодарили китайских партизан за присланные материалы, захваченные при налетах на японские и маньчжурские гарнизоны и отряды: топографические карты, доклад японского топографического отряда, а также новые прицелы и дальномеры. Если судить по этой директиве, то дела у китайских партизан шли неплохо. Совершали, в общем, удачные нападения, вели разведку и агитацию, запасались к зиме, а зима в этих краях суровая, всем необходимым. Можно не сомневаться, что весной 1940-го года после суровой зимовки партизанское движение в Северной Маньчжурии при активной поддержке из-за Амура развернулось с еще большим размахом.

Японская разведка знала о том, что руководство партизанским движением осуществляется с советской стороны. Скрыть это, при массовой переброске китайских партизан, вооружения и боеприпасов через границу, было невозможно. И японские военные миссии в Маньчжурии делали все, чтобы противодействовать партизанскому движению. Методы этого противодействия были проанализированы в справке Управления НКВД по Хабаровскому краю, составленной в сентябре 1940 года. Карательные операции против маньчжурских партизан проводились с самого начала возникновения партизанского движения, т. е. с начала 1930-х годов. Но в последние годы японская разведка стала применять более утонченные методы. Для этой цели на территории Маньчжурии создавались ложные революционные организации и партизанские отряды. Основная задача – влить их в действующие партизанские отряды для разложения их изнутри. Создавались также и искусственные базы снабжения для партизан. Делалось все, чтобы внедрить свою агентуру в партизанские отряды и при ее помощи разгромить партизанское движение.

Японская разведка старалась использовать партизанские отряды в качестве канала для заброски своей агентуры в Советский Союз под видом интернированных партизан. Такой метод заброски не был тайной для советской контрразведки. В конце 1939 года, применяя агентурные методы, удалось вскрыть крупную провокационную корейскую «революционную» организацию, которая была создана разведывательным отделом штаба Квантунской армии. Членов этой организации должны были перебрасывать по каналам связи на советскую территорию для ведения разведывательной и диверсионной деятельности вместе с китайскими партизанами. Японской разведке было хорошо известно, что руководство партизанским движением осуществляется советским военным командованием. Чтобы нащупать каналы этого военного руководства, было предпринято несколько попыток забросить на территорию СССР свою агентуру под видом «революционеров», чтобы она смогла получить военно-политическое образование, а затем вернуться обратно в Маньчжурию и занять руководящие посты в партизанских отрядах. С такими задачами в 1940 году на советскую территорию было направлено несколько квалифицированных японских агентов из корейцев. Потом их предполагалось направить в один из партизанских отрядов, действующих в горных районах на границе Кореи и Маньчжурии. Естественно, советская контрразведка делала все возможное, чтобы очистить партизанские отряды от японской агентуры и вывести ее на советскую территорию для разоблачения и предания суду.

Когда знакомишься с документами о деятельности советских и японских разведок, то невольно возникает ощущение зеркального отражения. С обеих сторон все одинаково. Советская военная разведка использует местное китайское и корейское население для организации партизанских отрядов на территории Маньчжурии, вооружает их, снабжает боеприпасами и продовольствием и перебрасывает через Амур и Уссури на маньчжурскую территорию. Японская военная разведка также использует эмигрантов и казаков, ушедших в Маньчжурию, также вооружает их, снабжает боеприпасами и продовольствием и перебрасывает через Амур и Уссури на советскую территорию. Руководители китайских и корейских партизанских отрядов проходят обучение в учебных центрах советской разведки. Руководители эмигрантских диверсионных отрядов проходили обучение в специальных школах японской разведки. Командующий Квантунской армии давал указания о деятельности диверсионных отрядов. Командующий 2-й ОКА Конев давал указания о деятельности партизанских отрядов. Китайские партизаны вели разведку на маньчжурской территории по заданиям советской разведки. Белоэмигрантские диверсионные отряды вели разведку на советской территории по заданиям японской разведки. Могут сказать, что китайские партизаны вели борьбу за освобождение своей родины от японских оккупантов и поэтому пользовались помощью из-за рубежа. Но и белоэмигранты вели борьбу за освобождение своей родины от преступного советского режима и также пользовались помощью из-за моря. Можно и дальше продолжать сравнение, но и так уже ясно, что никакой разницы в действиях обеих сторон не было. Создается впечатление, что по обеим берегам пограничных рек сидели два матерых хищника, которые рычали друг на друга, скалили клыки и пытались при удобном случае вцепиться в глотку друг другу.

Из книги Отечественная война и русское общество, 1812-1912. Том IV автора Мельгунов Сергей Петрович

Из книги Не выходя из боя автора Кочетков Виктор Васильевич

Полковник в отставке В. Кочетков ДРУЗЬЯ МОИ, ПАРТИЗАНЫ В конце мая 1942 года мы прощались с Москвой. Наш путь лежал во вражеский тыл. Было грустно и немного тревожно. У многих в столице оставались семьи, впереди ожидала трудная и опасная работа.Над линией фронта нас

Из книги Мстители гетто автора Смоляр Гирш

VII. ПЕРВЫЕ ПАРТИЗАНЫ ИЗ МИНСКОГО ГЕТТО «Федя» снова пришел в гетто!Он пришел по заданию командира партизанского отряда - взять людей из гетто к партизанам. В темной котельной инфекционной больницы, где произошла наша встреча, сразу будто посветлело. А тут, как назло, чаще,

Из книги Пароль - «Прага» автора Гончаренко Павлина Федосеевна

ВНИМАНИЕ - ПАРТИЗАНЫ! И вот наступил этот решающий день. Ответственным за операцию на железных дорогах в районе станций Блатна, Страконице, Пльзень штаб назначил Баранова. Он же должен был возглавить тройку, которая будет действовать на центральном участке - вблизи

Из книги Крах Белой мечты в Синьцзяне: воспоминания сотника В. Н. Ефремова и книга В. А. Гольцева «Кульджинский эндшпиль полковника Сидорова» автора Гольцев Вадим Алексеевич

В партизаны В Семипалатинске судьба навечно связала Сидорова с Атаманом Анненковым. Вероятно Сидоров с Анненковым были знакомы еще по войску. Оба только недавно училища и были в одном звании, хорунжими, оба только что начинали службу, оба служили в полках первой очереди.

Из книги Сокровища черного ордена автора Мадер Юлиус

ПАРТИЗАНЫ ДЕЙСТВУЮТ Несмотря на то что «Альпийская крепость» представляла собой хорошо укрепленный район, кишела представителями всех родов войск, а также эсэсовцами, в последние дни войны нацисты не чувствовали себя в безопасности даже здесь. Солдаты отваживались

Повстанческое движение в Приамурье в отличие от движения в Амурской области и Южном Приморье, где оно зарождалось на периферии, началось восстанием в городе. Инициаторами его была группа молодых коммунистов, оставшихся в хабаровском подполье. Несмотря на жесточайший террор калмыковцев и иностранных интервентов, эта группа уже в сентябре 1918 г. сумела собрать вокруг себя местных коммунистов и оформить подпольный партийный комитет. Первым шагом комитета был выпуск листовки о зверских расправах белогвардейцев над советскими людьми и о расстреле 16 бывших военнопленных мадьяр в городском саду.

В первых числах октября комитет установил связь с союзом грузчиков, рабочими арсенала Амурской речной флотилии и железнодорожного депо. Здесь был создан актив для ведения революционной работы.

Учитывая недовольство населения объявленной Калмыковым мобилизацией крестьянско-казацкой молодежи, комитет развернул также деятельную пропаганду среди частей хабаровского гарнизона. В результате этой работы в некоторых частях войск белых возникли революционные ячейки, куда в первую очередь вошли бывшие красноармейцы, попавшие к Калмыкову вместе с мобилизованными.

Безудержный разгул белогвардейской реакции, поддерживаемый и поощряемый интервентами, все в большей и большей степени накалял атмосферу. Участились расстрелы не только мирных жителей, но и солдат, не желавших участвовать в карательных экспедициях.

В первую годовщину Великой Октябрьской социалистической революции подпольный комитет принял решение подготовить восстание Хабаровского гарнизона и организовать рабочие дружины. Одновременно ряд партийных работников выехал в деревни и села для того, чтобы там создать инициативные группы из бывших красногвардейцев и революционно настроенных крестьян. Революционная пропаганда и известия, получаемые из деревень о грабежах, издевательствах и пытках, чинимых калмыковцами, скоро дали свои результаты. К январю 1919 г. революционные ячейки, организованные в частях белых, распространили свое влияние уже на значительную часть Хабаровского гарнизона. Верными Калмыкову оставались лишь пластунские сотни Дикой дивизии, комендантские команды и военное училище.

В первых числах января комитет разработал план восстания с целью истребления контрреволюционных офицеров во главе с Калмыковым и захвата оружия и боеприпасов. После этого повстанцы должны были прорваться сквозь американо-японские заставы в область и совместно с восставшими крестьянами и казаками начать уничтожение интервентов. Рабочие дружины было решено пока не втягивать в бой, а постепенно отправлять в область для организации там партизанских отрядов.

Восстание началось в ночь на 28 января. 3-я и 4-я сотни казачьего полка, часть артиллерийского дивизиона и пулеметной команды обезоружили роту юнкеров, перебили офицеров, в том числе был убит ближайший помощник Калмыкова полковник Бирюков. Самого Калмыкова не удалось захватить. Он успел сбежать в японский штаб и поднять там тревогу. Японские части заняли все выходы из города и отрезали пути отхода повстанцам. В то же время американские интервенты, прикрывавшиеся, как обычно, «нейтралитетом», предательски пропустили повстанцев в свою зону, а затем обезоруженных заключили в концентрационный лагерь на Красной Речке. Только нескольким кавалеристам из числа повстанцев удалось прорваться и уйти через Амур в сторону китайской границы. Для повстанцев, попавших в американский концентрационный лагерь, были созданы невыносимые условия. Многие из них умерли от болезней и голода.

Хотя восстание Хабаровского гарнизона и не достигло своей цели, оно все же сыграло положительную роль в деле мобилизации масс для борьбы с контрреволюцией. Возрос авторитет коммунистической организации. Трудящиеся Приамурья видели в ней единственную силу, способную в труднейших условиях террора интервентов и белогвардейцев вести непримиримую борьбу с американскими и японскими оккупантами и их ставленниками. Положение Калмыкова было значительно подорвано. Он лишился части своих сил.

После хабаровского восстания подпольный комитет решил перенести центр тяжести работы на периферию. В феврале 1919 г. инициативные революционные группы, усиленные прибывшими из Хабаровска партийными работниками, развернули деятельную подготовку к нелегальному съезду трудящихся Приамурья. Этот съезд состоялся 10-11 марта 1919 г. в деревне Соколовка. На нем присутствовало 76 делегатов от Тунгусской, Некрасовской, Дормидонтовской, Вяземской, Хабаровской и других подпольных революционных организаций. Съезд прошел под лозунгом борьбы за Советскую власть и положил начало массовому партизанскому движению в Приамурье.

На съезде было решено объявить незаконными приказы белогвардейских властей о мобилизации в армию, организовать партизанские отряды и оказывать им всестороннюю помощь и поддержку. Для руководства партизанским движением съезд избрал военно-революционный штаб во главе с Д. И. Бойко-Павловым.

В течение марта и апреля военно-революционный штаб с помощью ранее созданных в деревнях инициативных революционных групп организовал четыре пехотных партизанских отряда, один кавалерийский и один саперный - общей численностью до 600 человек. Активное участие в организации отрядов приняли китайские рабочие с лесозаготовок на реке Хор. Они расправились с администрацией белых и превратили продовольственные склады лесозаготовок в базу снабжения партизан. Прибывшие из Хабаровска рабочие дружины и спасшиеся из калмыковских застенков красногвардейцы бывшего Уссурийского фронта явились базой для подбора командного состава.

Активные боевые действия партизан развернулись в мае 1919 г. По приказу военно-революционного штаба партизанские отряды 19 мая произвели налет на японский гарнизон, расположенный на ст. Верино и охранявший железнодорожный мост через реку Хор. Удар застал противника врасплох. Партизаны истребили весь вражеский гарнизон и захватили оружие, патроны и обмундирование.

Командование интервентов и белогвардейцев направило против партизан крупные силы. Три японских и два белогвардейских полка общей численностью до 5 тыс. солдат и офицеров были выдвинуты со стороны Князе-Волконского и со станций и разъездов Дормидонтовка, Хор, Верино, Кругликово. Противник стремился одновременным наступлением с севера, запада и юга зажать в кольцо партизанские отряды.

23 мая разгорелись ожесточенные бои в районе населенного пункта Марусино и юго-восточнее. В течение трех суток партизаны сдерживали натиск врага, упорно отстаивая занятые позиции. Однако, понеся значительные потери от артиллерийского и пулеметного огня, они вынуждены были по приказу военно-революционного штаба отступить в глубь тайги в верховья притоков реки Хор - Матая и Бичевой. Начав преследование, интервенты и белогвардейцы пытались прижать партизан к реке Хор. Партизанский саперный отряд быстро оборудовал переправу на плотах и обеспечил отход главных сил. Устроив засаду на берегу реки, партизаны встретили неприятеля уничтожающим огнем и сорвали его замысел. Уходя от преследовавшего противника и запутывая следы, партизаны проделали огромный кружной путь по таежным дебрям. В конце июня они вышли в район населенного пункта Веселый Кут, где военно-революционный штаб установил связь с партизанскими отрядами, оперировавшими в районах нижнего течения Амура.

После некоторого затишья партизанское движение к концу лета 1919 г. вновь охватило значительную часть Приамурья. Отряды народных мстителей появились не только в районах южнее и северо-восточнее Хабаровска, но и к западу от него. Здесь в районах Архангеловки, ст. Ин, ст. Волочаевки и восточнее действовали два Тунгусских партизанских отряда: один под командованием И. П. Шевчука, другой - под командованием рабочих речной флотилии в Хабаровске братьев Николая и Григория Кочневых. Политическим руководителем партизанского отряда Шевчука был видный деятель Коммунистической партии на Дальнем Востоке П. П. Постышев, который вел огромную политическую работу не только в отряде, но и во всем прилегающем районе, а также в самом Хабаровске. Никакие мероприятия белогвардейских властей и интервентов не могли задушить разраставшееся движение. Население сел и деревень встречало карательные отряды огнем или уходило в тайгу, вливаясь в партизанские отряды.

Перед партийным центром и военно-революционным штабом встали новые задачи. Необходимо было объединить и сделать более целеустремленными действия всех партизанских сил. Встал также вопрос о создании местных организаций, которые могли бы парализовать враждебную деятельность кулачества и взять на себя материальное обеспечение партизанских отрядов.

Для решения этих задач в 20-х числах августа в деревне Алексеевка Некрасовской волости была созвана конференция представителей партизанских отрядов Приамурья и Хабаровской подпольной коммунистической организации. Конференция заслушала информацию партийного комитета о международном положении и о положении на фронтах Советской республики, а также отчет военно-революционного штаба о состоянии партизанского движения. Она обсудила вопрос о тактике партизанских действий и решила в целях оказания наиболее эффективной помощи Советской Армии усилить работу по разложению и дезорганизации вражеского тыла. Для этого всем партизанским отрядам было предложено начать нападение на железнодорожные и водные коммуникации противника. Конференция постановила создать в селах нелегальные ревкомы и возложить на них обязанности по оказанию помощи партизанским отрядам и по борьбе с контрреволюцией на местах.

После конференции в Алексеевке начался второй период партизанского движения в Приамурье. Он характеризовался более организованными и активными действиями партизан, сосредоточившими основные усилия на разрушении вражеских путей сообщения. По указанию военно-революционного штаба часть партизанских отрядов заняла район, прилегающий к Уссурийской железной дороге от ст. Бикин до ст. Верино. Другая часть отрядов была направлена ближе к Хабаровску и расположилась вдоль Уссурийской железной дороги от ст. Верино до ст. Красная Речка, а также по реке Амуру от селения Воронежское до Верхне-Тамбовского (280 км северо-восточнее Хабаровска).

В конце августа и осенью партизаны выиграли ряд боев с интервентами и белогвардейцами. Отряд Изотова, столкнувшись с карательной экспедицией белых под селом Вятское (на реке Амур), в течение 16 часов вел напряженный бой. Противник был наголову разбит и потерял до 60 человек убитыми. Партизаны захватили в плен начальника карательной экспедиции. Отряд партизан под командованием Жукова, действовавший на Амуре, в ответ на расправу японских канонерок с населенным пунктом Синда напал на два вражеских парохода - «Люкс» и «Канавино» в районе Воронежского и в однодневном бою уничтожил их вместе с белогвардейскими командами. Второй отряд партизан под командованием Мизина истребил в районе озера Катар группу калмыковских контрразведчиков, орудовавших здесь под видом рабочей артели. Третий отряд захватил под деревней Малмыж японский продовольственный транспорт, направлявшийся в Николаевск-на-Амуре.

Наряду с действиями на речных путях партизаны нанесли ряд ударов и по Уссурийской железной дороге. В сентябре смешанный пехотно-кавалерийский отряд под командованием Бойко-Павлова совершил нападение на ст. Корфовскую. Партизаны разгромили стоявший здесь белогвардейский гарнизон, взорвали мосты и сожгли станцию.

В конце октября один из отрядов устроил засаду между станциями Корфовская и Красная Речка и свалил под откос эшелон с солдатами и офицерами 14-й японской пехотной дивизии, направлявшийся из Владивостока в Благовещенск. Несмотря на разгром калмыковцами в середине октября подпольного партийного центра в Хабаровске, партизанское движение продолжало расти. Оно охватывало все новые и новые районы, распространяясь вниз по Амуру в направлении Николаевска-на-Амуре.

1-2 ноября 1919 г. в селе Анастасьевка состоялась 2-я объединенная конференция представителей партизанских отрядов, революционных крестьян и городских подпольных организаций. На конференции обсуждались вопросы районирования действий партизанских отрядов, переброски части сил для развертывания борьбы на Сахалине, усиления руководства партизанским движением со стороны коммунистов и организации ревкомов как органов Советской власти в освобожденных от белогвардейцев районах. Конференция избрала объединенный военно-революционный штаб партизанских отрядов Хабаровского, Николаевского районов и Сахалинской области и выпустила обращение к казачеству, крестьянам и рабочим с призывом о вступлении в партизанские отряды.

Отряды, оперировавшие на Уссурийской железной дороге, были объединены в 1-й боевой район; отряды, действовавшие в низовьях Амура, составили 3-й боевой район. Партизаны, группировавшиеся к западу от Хабаровска по реке Тунгуска, объединялись в сводные отряды под общим командованием Шевчука. Председателем военно-революционного штаба и командующим всеми отрядами был вновь избран Бойко-Павлов.

После Анастасьевской конференции начался третий период партизанского движения в Приамурье. Он ознаменовался, с одной стороны, преодолением нездоровой тенденции к самостийности в действиях со стороны некоторых командиров, налаживанием массовой политико-просветительной работы и поднятием боеспособности партизанских отрядов, с другой - развертыванием решающих боев с интервентами и белогвардейцами. В этот период борьба достигла наивысшего напряжения.

Пытаясь взять нежелавшее покориться население измором, Калмыков издал в ноябре 1919 г. приказ, запрещавший вывозить из города в деревни и села продукты и другие товары. В ответ на это военно-революционный штаб объявил экономическую блокаду Хабаровска, призвав крестьян прекратить подвоз в город предметов питания, фуража и топлива. В результате блокады Калмыков принужден был отменить свой приказ.

В 20-х числах ноября военно-революционный штаб отдал всем партизанским отрядам, действующим в направлении Уссурийской железной дороги, приказ выступить одновременно 25 ноября для взрыва железнодорожного полотна и разрушения железнодорожных сооружений.

Удар партизанского отряда на ст. Разенгартовку не увенчался успехом. Действия других отрядов были более успешны. Между разъездами Гедике и Снарским был свален под откос японский бронепоезд. Отряд партизан у деревни Отрадное уничтожил эшелон интервентов с войсками и грузами, взорвал мост и разрушил железнодорожное полотно на протяжении 8 км. На ст. Дормидонтовка был разгромлен белогвардейский гарнизон и разрушено железнодорожное полотно. В то же время два других отряда партизан разбили на реке Хор японский гарнизон численностью до полка и захватили полковое знамя, кассу, пулеметы и 120 подвод с военным имуществом. Вследствие разгрома этого гарнизона 1-му району удалось установить связь с партизанами, оперировавшими в Иманской долине и в районе ст. Бикин. Одновременно отряд Шевчука произвел налет на японский гарнизон, располагавшийся на ст. Ин, и нанес ему значительные потери.

20 декабря партизанские отряды внезапно напали на разъезд Гедике и захватили там японский поезд с вооружением, обмундированием и продовольствием. В руки партизан попали 6 японских бомбометов и 4 пулемета. Партизаны вывезли на подводах захваченное имущество в тайгу. В погоню за ними интервенты бросили со ст. Вяземской сильный отряд. Противник окружил партизанские бараки, располагавшиеся в 28-30 км от разъезда Гедике, и после 2-часового боя отбил часть захваченного имущества. Подтянув силы, партизаны перешли в наступление. Они использовали японские бомбометы и пулеметы и в ожесточенном 5-часовом бою нанесли интервентам поражение и вынудили их к поспешному отходу. Преследуя врага, один отряд партизан зашел в тыл и устроил засаду между разъездами Гедике и Котиково. В то же время другой отряд продолжал теснить противника с фронта. Наткнувшись на засаду, противник потерял свыше 200 человек убитыми и ранеными и оставил на поле боя все вооружение. Лишь некоторым интервентам удалось спастись бегством на ст. Вяземскую.

Дерзкие нападения партизан, проводившиеся в возрастающих с каждым днем масштабах, совершенно дезорганизовали пути сообщения интервентов. Боевая деятельность партизанских отрядов в декабре 1919 г. охватывала уже огромную полосу к югу и западу от Хабаровска. Телеграфная связь и значительная часть полотна железной дороги от ст. Бикин до ст. Вира на протяжении 420 км были выведены партизанами из строя. Американо-японские и белогвардейские гарнизоны, разбросанные по станциям и разъездам, жили под постоянным страхом нападения. Они не решались выходить за пределы своих укреплений. Для восстановительных работ интервенты вынуждены были направлять специальные ремонтно-строительные эшелоны. Поезда могли двигаться лишь в дневное время и только под охраной бронепоездов.

В связи с ростом партизанского движения Калмыков еще в ноябре 1919 г. ввел в Приамурье осадное положение, а в декабре объявил дополнительную мобилизацию десяти возрастов казачества. Но подавляющее большинство казаков вместо явки на сборные пункты уходило к партизанам.

Пытаясь затушить пламя народной войны кровью семей партизан, интервенты снарядили несколько крупных карательных экспедиций.

Одна из таких экспедиций, сформированная из частей Дикой дивизии, была направлена в конце декабря по реке Тунгуске против партизанских отрядов, действовавших к западу от Хабаровска. Ворвавшись в деревню Архангеловку, белогвардейцы учинили жестокую расправу над местными жителями и выжгли половину деревни. Для борьбы с карателями была проведена срочная мобилизация крестьян, давшая в течение двух дней до 600 бойцов. Ночью партизаны окружили белогвардейцев и в разгоревшемся бою нанесли им поражение. Второй отряд, брошенный интервентами на помощь первому на деревню Восторговку (северо-западнее Архангеловки), оказался менее надежным. Часть его солдат, установив связь с партизанами, перебила офицеров, разоружила остальные подразделения и перешла на сторону партизан.

Овладев, таким образом, двумя горными орудиями и тремя пулеметами, партизанский отряд Шевчука присоединил к себе восставших солдат и предпринял наступление против Инского гарнизона интервентов. После ожесточенного боя, длившегося целые сутки, партизаны 1 января 1920 г. заняли ст. Ин, перерезав сообщение между Хабаровском и Благовещенском. После разгрома посланных интервентами карательных экспедиций и японского гарнизона на ст. Ин партизанско-повстанческое движение с нарастающей силой стало распространяться в сторону Хабаровска.

В то же время партизанские отряды, действовавшие вдоль Уссурийской железной дороги, приближались с юга к ст. Красная Речка. Здесь находились переведенные к этому времени из Хабаровска части американской бригады полковника Моора. Американские интервенты, заняв Красную Речку, подвергли варварскому обстрелу находившуюся в станционном поселке государственную советскую колонию для детей-сирот. Они разрушили и сожгли все помещения колонии. Много детей погибло во время артиллерийского обстрела и пожара. Партизаны решили проучить американскую военщину. 19 января они произвели неожиданный налет на ст. Красная Речка и на радиостанцию и появились в Муравьевской слободке (предместье Хабаровска), вызвав панику среди интервентов и белогвардейцев.

В январе 1920 г. восстания охватили значительную часть Приамурья. В связи с этим 18-21 января по инициативе партийного комитета в поселке Кукелевском состоялся съезд рабочих, крестьянских, солдатских и казачьих депутатов Хабаровского уезда. Съезд избрал Совет и вынес решение об отозвании лиц, находящихся на службе в правительственных учреждениях и в белых войсках, а также потребовал удаления интервенционистских войск с Дальнего Востока.

В конце января партизанские отряды 1-го района, соединившись с тунгусскими партизанами, образовали Хабаровский фронт и начали подготовку к наступлению на Хабаровск. Не менее активные действия развивались в этот период и к северо-востоку от Хабаровска в 3-м боевом районе. Здесь в конце октября 1919 г. партизаны разгромили гарнизон белых под Циммермановкой и захватили все вооружение врага.

В ноябре интервенты и белогвардейцы направили на реку Обор и к селу Вятское карательную экспедицию, которой удалось захватить таежную базу партизан. Уходя от преследования, партизаны двигались вниз по Амуру, поднимая восстания в лежащих на пути селениях. Все имевшие оружие крестьяне шли в партизанские отряды, остальные активно помогали партизанам в организации снабжения и тыловых баз. Рабочие приисков поголовно присоединились к партизанам. В освобожденных от белой администрации деревнях и селах создавались ревкомы. В январе 1920 г. партизанский отряд, продвигавшийся в направлении Николаевска-на-Амуре, насчитывал уже несколько тысяч бойцов. Он имел два полнокровных полка и команды лыжников.

Присоединив к себе восставший гарнизон белых селения Мариинска, этот отряд в конце января развернул наступление на крепость Чныррах, расположенную в 12 км от Николаевска-на-Амуре.

Предисловие

Воспоминания т. Постышева о борьбе красных партизан против белогвардейщины и контрреволюции на Дальнем Востоке представляют несомненный интерес для нашей рабочей и колхозной молодежи.

Нам нужны такие книги для того, чтобы связать борьбу нашей молодежи на фронте социалистического строительства со всей предшествовавшей этому строительству борьбой партии и рабочего класса против эксплоататоров за победу и упрочение советской власти.

Героическая борьба Красной гвардии, партизанских отрядов и Красной армии обеспечила победу советской власти над отечественной и иностранной контрреволюцией и белогвардейщиной. «Высокая честь организатора наших побед, говорит т. Сталин, принадлежит великому коллективу передовых рабочих нашей страны - Российской коммунистической партии». Только под руководством партии рабочие и крестьяне Советской России могли победить на всех фронтах гражданской войны.

Парторганизации Дальневосточного края руководили всей борьбой партизанских отрядов на Дальнем востоке. История дальневосточной партийной организации в период гражданской войны с интервентами и белогвардейцами за власть советов, за социализм тесно связана с именем т. Постышева.

Павел Петрович Постышев, будучи виднейшим политических руководителем и вдохновителем партизанского движения на Дальнем Востоке, яркими штрихами со свойственной ему простотой отразил в своих воспоминаниях героическую борьбу первого тунгузского партизанского отряда, характерную для всего партизанского движения Дальневосточного края.

Настоящая брошюра представляет собой воспоминания т. Постышева, застенографированные 3 марта 1923 г. центральным партийным клубом гор. Читы, и обнаруженные Истпартом лишь в последнее время в партийном архиве Далькрайкома ВКП(б).

Брошюра т. Постышева является ценным вкладом в дело передачи молодому поколению великих традиций революционной борьбы. Но этим не исчерпывается ее значение. В ней содержится ряд ценных замечаний для наших историков, изучающих гражданскую войну на Дальнем Востоке.
* * *

«Гневно дрогнули полки, огненной, клокочущей лавой задышала тайга.
Воды Амура на волнах несли и плескали призывный клич борьбы за власть советов.
Красное знамя, знамя труда, зареяло над горными хребтами и сопками. Поднявшись на снеговые вершины, с быстротой метеора падало вниз и утопало, точно в бушующих волнах морских, в мощно, призывно шумящей тайге.
В зареве пылающих деревень отражались гигантские силуэты вооруженных рабочих, крестьян. По тропам таежным вереницей тянулись они, изможденные телом, но сильные духом, на борьбу с извечным врагом - капиталом.
«Проклятие палачам!» неслось из дебрей тайги, ударялось о скалы и эхом катилось по всему миру.
В бессильной злобе извивался каменный город белых, придумывая все новые пытки, все новые козни могуче гудевшей тайге.
Красное знамя вздымалось все выше и выше, горело все ярче и ярче кровавым огнем. Рокот таежный дымящейся лавой все ближе полз к городу белых.
По падям, долинам катилось: «Смерть палачам!» - «Смерть пришельцам кровавым!» отзывалось в сопках. «На борьбу, на борьбу!» призывно-раскатисто звучало таежное эхо».
П.П.

Первый партизанский тунгусский отряд

Товарищи, я заранее извиняюсь за то, что в этом моем беглом, напамять, воспоминании могут быть допущены отдельные неточности.

В августе 1918 г. Красноярск и Иркутск были заняты уже чехо-словаками. Красногвардейцы отступили вместе с Центральными исполнительными комитетами советов Сибири (сокращенно назывался - Центросибирь) в Верхнеудинск. Чехи продолжали свое наступление. Красная гвардия все время оказывала сопротивление чехам в непрерывных боях. Особенно ожесточенные бои с чехами красногвардейские отряды вели в районе озера Байкала. Под Владивостоком уссурийские и амурские рабочие держали красный фронт против белогвардейцев.

В конце августа с фронта, из-под Владивостока, стали поступать сведения о появлений первых отрядов японских войск, прикрывающих наступление белых против красных. В то же время Совет народных комиссаров Дальнего Востока созвал краевой с"езд советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. На этом с"езде был один вопрос: что делать дальше, когда от Иркутска наступают чехи, с Владивостока белогвардейцы с помощью японцев?

Центросибирцы предлагали нашим войскам разбиться па отдельные отряды и немедленно развернуть партизанскую войну и против чехов, наступающих от Иркутска, и против белогвардейцев и японцев, наступающих из Владивостока. Осилила другая точка зрения, которую представлял т. Краснощеков - председатель Совета народных комиссаров Дальнего Востока, предложивший распустить красногвардейские отряды по домам, а дальневосточное правительство и часть правительственных учреждений эвакуировать в Свободный. И до этого с"езда представители Центросибири предлагали дальневосточным товарищам создать единое красное командование, с тем чтобы вести борьбу против врагов концентрированными, об"единенными силами дальневосточников и сибирцев, но дальневосточниками это предложение Центросибири было отвергнуто.

Меня и еще нескольких товарищей краевой с"езд отправил на фронт с задачей организованного отвода с фронта частей, с задачей предупреждения на фронте той деморализации, которая могла быть угрожающей для самих же красногвардейцев. Но было уже поздно. Наши части отступали на колесах, а по пятам их преследовали белые войска.

3 сентября 1918 г. эшелон красногвардейцев, состоявший из благовещенских грузчиков и металлистов, самотеком отправился с фронта в Хабаровск. Удержать его не представлялось никакой возможности.

4 сентября вечером эшелон отправился из Хабаровска по направлению к Благовещенску с лозунгом: «Защищать Амурскую область от надвигающегося противника».

Я с этим эшелоном отравился из Хабаровска и покинул его на станции Волочаевке. Эшелон поехал домой, а я с семьей отправился по реке Тунгуске на лодке и остановился в деревне Шаманке, километрах в двухстах от Хабаровска. Шаманка - деревушка в 10-15 дворов в глухой тайге. В этой деревне я прожил шесть месяцев. Белогвардейцы во главе с атаманом Калмыковым в это время свирепствовали в Хабаровске. О партизанском движении еще не было слышно. Приходилось встречаться с отдельными товарищами - бывшими красногвардейцами, укрывавшимися в тайге, с отдельными ответственными работниками, в частности с т. Щепетновым (кажется, народным комиссаром просвещения Дальнего Востока), который впоследствии был схвачен, тяжело больной, белогвардейцами (если мне память не изменяет - в Восторговке) и, по рассказам крестьян, утоплен белыми в проруби.

Белые, занявшие Хабаровск, начали свои зверства с гнуснейшего расстрела бывших военнопленных империалистической войны (мадьяр), потом рабочих г. Хабаровска.

Вскоре белые об"явили мобилизацию в свою армию. Вся почти не только рабочая, но и крестьянская молодежь от мобилизации в армию решительно уклонилась. Началась расправа белых. Зарыскали по деревням карательные отряды белых. Рабочие побежали в тайгу. Чтобы укрыться от расправы белых, деревенская молодежь тоже бежала с оружием в руках в тайгу. Скрывавшаяся в тайге молодежь собиралась кучками, обсуждала, что делать и как быть. А белые издевались над их отцами, матерями и женами по деревням.

Настроение в пользу сопротивления белым у крестьян росло не по дням, а по часам. Бродившая по тайге молодежь стала быстро откликаться на зов, организовываться в партизанские отряды и продолжать борьбу с белогвардейцами и интервентами за власть советов Так стали зарождаться партизанские отряды - первоначально маленькие, плохо вооруженные.

Организация партизанских отрядов, собирание сил в эти отряды происходили очень быстро. Уже в марте 1919 г. во всем Приморье насчитывалось несколько десятков партизанских отрядов. Белые стали очень осторожны, не лезли в глубь тайги, боялись отдаленных деревень, а разбросанные по линии Уссурийской и Амурской ж.д. японские войска вынуждены были усиливать и укреплять свои гарнизоны по железнодорожным станциям, вынуждены были прекратить движение по железной дороге ночью и продвигали свои эшелоны по железнодорожной линии днем не иначе, как, с дозорными паровозами впереди.

Наш 1-й тунгусский (тунгусский партизанский отряд получил название от Тунгусской волости, Хабаровского уезда, расположенной в значительной своей части по левому притоку р. Амура - В.Тунгусске) партизанский отряд родился в половине 1918 г. в деревне Архангеловке (дер. Архангеловка, называющаяся также Тифонтаевкой, находится на р. Тунгуске, около 10 километров от ст. Волочаевки) под командой Ивана Павловича Шевчука.

Рабочий-грузчик, из украинских крестьян, Иван Павлович Шевчук отличался большими организаторскими способностями, смелостью и отвагой. Этот человек в борьбе за власть советов в годы гражданской войны на Дальнем Востоке сыграл огромнейшую роль. Его имя знали все крестьяне, начиная с ребенка и кончая семидесятилетним старцем.

Тунгусский партизанский отряд в первое время насчитывал десятка три - не больше - человек. Это отряд организовал свою «флотилию», первоначально из лодок, а потом раздобыл пароход.

Задача отряда в первые дни была охранять крестьян Тунгусского района от белогвардейских налетов, от белогвардейских зверств. И чем быстрее и сильнее росло сопротивление партизан белогвардейцам, тем разнузданнее, кровавее стали вести себя банды белогвардейца Калмыкова.

Я помню, как калмыковцы заскочили в деревню Николаевку. Деревня Николаевка находилась в 8 километрах от станции Волочаевки (около 50 километров к западу от Хабаровска). Калмыковцы собрали крестьян, выстроили их в шеренгу и минут десять-пятнадцать держали под дулами винтовок, затем каждого второго, не считаясь ни с возрастом, ни с социальным положением, били нагайками.

В тайгу к партизанам, к молодежи побежали и старики. Вся надежда на спасение была для крестьян - красные партизаны.

Это было в первой половине 1919 г.

Партизанских отрядов и в Приморье, и в Приамурье в это время было уже много.

Отряды насчитывали в своем составе иногда по нескольку сот партизан.

Партизанские отряды не организовывались стихийно, их борьба не была борьбой самообороны. Партизанские отряды организовывались большевиками. А те отряды, которые организовывались без большевиков, потом большевиками оформлялись и безусловно ими политически руководились. Борьба шла под лозунгом: «За власть советов».

Партизанская борьба за власть советов на Дальнем Востоке имела исключительное значение. В партизанские отряды Приморья и Приамурья ушли почти все рабочие из городов. Рабочие в отрядах являлись основным ядром. Впоследствии партизанское движение охватило всю крестьянскую массу. Конечно этому всеобщему об"единению трудящихся в партизанские отряды очень много способствовала не только гнуснейшая расправа белых с трудящимися крестьянами и рабочими, но и опасность захвата страны иностранцами - японцами, американцами, чехами, десанты которых в тот период на Дальнем Востоке были и которые поддерживали белых и амуницией, и вооружением, и снабжением, и активным участием в вооруженной борьбе против красных.

Для характеристики зверств белых и японцев я приведу несколько фактов.

В деревне Дежневке белые убили старосту, запороли семидесятилетнего старика до смерти. Опустошались целые деревни, сжигались и уничтожались все имущество и весь скот крестьян.

В деревне Архангеловке истязания белыми крестьян приняли ужасающий характер. Четыре старика подверглись неописуемым пыткам, затем были избиты до смерти четверо стариков. Сельский староста, инвалид империалистической войны, сторож сельской школы были замучены на глазах семьи. Старик, отец помощника командира Тунгусского партизанского отряда т. Шептюка, был замучен на глазах своей семьи. Несколько стариков (так как молодежи в деревне не было) были повешены, бока их были распороты шашками, а в раны были всунуты мерзлые щуки.

Наш отряд решил пополниться партизанами, для чего была об"явлена мобилизация крестьянского населения.

Я был избран председателем Тунгусской волости; как председатель я созвал в начале декабря 1919 г. волостной с"езд в деревне Восторговке. На этом с"езде население волости обещало штабу партизанского отряда кормить отряд, давая по два с половиной килограмма печеного хлеба с каждого дома, поставлять необходимое количество фуража, давать в любое время, как только потребуется, необходимые подводы. Решением с"езда было мобилизовано 600 человек для пополнения нашего партизанского Тунгусского отряда, хотя для 600 человек в нашем отряде оружия нехватало.

Недалеко от деревни Восторговки мы захватили склад лесопильного завода. На этом складе нам досталось 200 тонн овса, ботинки, валенки, пилы, топоры, рукавицы и другие предметы, столь необходимые отряду.

Отряд наш воспрянул духом. При отряде мы создали пошивочную мастерскую: шили обувь, одежду, организовали хлебопекарню и даже кустарный кожзавод.

Между станцией Волочаевкой и деревней Архангеловкой в тайге мы построили барак-казарму. Барак-казарма был так построен и так замаскирован, что неопытным глазом трудно было его заметить.

При отряде работал политотдел. Политотделу было трудновато: не было гектографа, мало было бумаги, а о машинке, и думать было нечего. Но мы писали обращения к крестьянам, писали прокламации, и для того, чтобы размножать эти обращения и прокламации, отобрали из отряда самых грамотных товарищей из общей массы партизан, которые в большинстве своем были малограмотны; по обыкновению в школе множились прокламации и обращения для крестьян и рабочих. Я помню хорошо, как ночью в школе с двумя небольшими керосиновыми лампочками без стекол наши партизаны-«грамотники» с трудом выводили букву за буквой, переписывали прокламации, а некоторые из них, чтобы то или иное выражение сделать покрепче, добавляли от себя проклятия атаману Калмыкову и особенно его дикой дивизии. Иногда ругали мужиков, которые пытались пробраться в город, чтобы что-нибудь продать, а потом купить необходимое для себя, называя такие поступки предательством и изменой.

Широко развернулась связь партизанских отрядов между собой; во второй половине 1919 г. стали практиковать совещания руководителей отрядов, конференции, на которых обсуждали исключительно вопросы борьбы, об"единеняого наступления, правильного расположения отрядов и т.д.

Первое боевое крещение нашего отряда началось с обстрела белогвардейских пароходов-дровянок. В этих первоначальных еще мелких стычках мы у себе потерь не несли, но все же раненые у нас были, а медицинской помощи не было почти никакой. Был в отряде военный фельдшер, но не было медикаментов, перевязочного материала.

На железнодорожной станции Ин (ст. Ин находится в 100 километрах от Хабаровска по направлению к Благовещенску) стоял японский гарнизон, при котором имелся японский красный крест. Гарнизон имел на своих складах - как нам передали - много овса. Мы имели сведения, что в этом гарнизоне не более ста японских солдат. Решили повести наступление на этот гарнизон. Отправили туда отряд человек в шестьдесят. Японский гарнизон был укреплен окопами. Находился он в специально приспособленной казарме. Решили ворваться прямо в казарму, бросить бомбу, изготовленную собственным способом, и тем самым навести панику на японских солдат.

Разработали план, решили зажечь казарму, но почему-то бомбомет наш оплошал - бомба не взорвалась. Начали обстреливать казарму. Казарму мы, правда, изрешетили, но японцы нас поливали пулеметным огнем. Мы потеряли одного убитым, двоих ранеными. Отступили.

На другой день выяснили, что в казарме было всего 70 человек, из которых было убито 60 с лишним, т.е. мы уничтожили таким образом почти весь гарнизон и отступили, не зная такого положения. Правда, нас донял пулеметный огонь. Попытались повторить атаку на эту казарму, но этот гарнизон был уже пополнен и сильнее вооружен. Нам пришлось вторично отступить. Так ни медикаментов, ни овса мы не захватили.

Еще несколько наиболее характерных примеров из боевых операций 1-го Тунгусского партизанского отряда.

В Хабаровске имелась так называемая база Амурской речной флотилии. Решили мы на эту базу повести наступление об"единенными силами отряда т. Шевчука и действовавшего по соседству с нами отряда т. Кочнева (Кочнев - рабочий-железнодорожник, командир 2-го Тунгусского отряда).

Перед этим наступлением организовали совещание, чтобы обсудить, как наступать, разработать план наступления и т. д. Сидели всю ночь; обсуждали, спорили, наконец решили повести наступление на эту базу. После совещания, уже рассвету, сели завтракать.

Совещание нисходило в деревне Архангеловке в ночь с 16 на 17 декабря 1919 г., в доме командира нашего 1-го Тунгусского отряда Ивана Павловича Шевчука: домик его был малюсенький, а семья Ивана Павловича была огромная. Ребятишки спали, разбросанные по полу, кто-то храпел на печке, только жена Шевчука ухаживала за ним, подавала нам на стол чай, картошку, вяленую кету. В это время кто-то из участников совещания заглянул в окно, крикнул: «Мы окружены белыми казаками!» Все бросились к маленьким замерзшим оконцам: действительно, домик окружен казаками. Схватились сейчас же за винтовки. Кочнев выскочил во двор и через соломенную изгородь уложил сразу наповал одного из казаков. Начали все стрелять. Казаки отступили от хаты. Командир нашего отряда Иван Павлович Шевчук без шапки: вскочил на неоседланного коня, поскакал к своему отряду. Отряд стоял километрах в четырех от деревни, в казарме-землянке.

Мы выскочили все из хаты, разбежались по кустам орешника. Дело было зимой. Накануне в эту деревню пришли партизаны из отряда Кочнева за овсом. Из нашего отряда десятка два человек мылись в бане в этой же деревне. Через три минуты все были на ногах, все рассыпались по разным местам деревеньки, начали обстреливать казаков. Казаки отступили на окраину деревни, кажется, в сторону левого берега реки Тунгуски, и заняли горку, чтобы видеть с этой горки, что делается в деревне, откуда стреляют, - одним словом, заняли наиболее выгодное, казалось для них, положение. В это время Шевчук доскакал до отряда, поднял на ноги партизан и редкой цепью, человек примерно шестьдесят - семьдесят, повел в тыл казакам. У противника создалось впечатление, что он окружен большими силами красных, почему поднялась паника, и он отступил, не приняв боя.

После нападения белых мы выдержали через два дня атаку со стороны японцев, организовавших против нас карательную экспедицию. Затем наш отряд стал отступать к отряду Кочнева, в деревню Калиновку.

Но отряд отступал не в полном составе. Часть его отошла к деревне Восторговке, которая дополнительно произвела мобилизацию крестьян, и вместе с мобилизованными крестьянами - стариками и молодые, здоровыми и калеками - эта часть, отряда пошла на соединение в Шевчуком.

Другой случай. Ночью в деревне Восторговке случился страшный переполох. В такое время обычно крестьяне верхом на лошадях сообщали соседней деревне, соседняя деревня сообщала дальше, и так по цепочке вплоть до места расположения партизанского отряда, которому сообщалась или тревожная обстановка или, появление противника. Так была организована связь у партизан, ибо телеграфа не было, телефонов тоже. Эта связь осуществлялась через крестьян, и называли ее живой связью.

В Восторговку действительно прибыл белогвардейский отряд в пятьсот человек. В этой деревне находилось человек двенадцать партизан. Дети, женщины и старики покинули деревню, убежав в ближайшую тайгу, и находились там примерно три дня и три ночи, разжигали огромные костры, закутывались в дохи, шубы, одеяла и полушубки и сидели там, выжидая, пока уйдут белые из деревни или подойдут наши красные партизанские отряды. Белогвардейский отряд, не застав никого в деревце, уничтожил все, что только мог уничтожишь.

Партизанскую борьбу на Дальнем Востоке никто еще не описал по-настоящему, даже и сотой доли нет того среди написанного, что было в действительности. Написано много, но отрывочно. Во многих произведениях страшно много суб"ективизма.

Это была настоящая борьба, борьба рабочих и трудящихся крестьян за власть советов на Дальнем Востоке. Борцы-таежники воодушевлялись и поддерживались героической борьбой, которая велась рабочими и крестьянами в Советской России. Красные партизаны Дальнего Востока чувствовали за своими плечами гигантскую поддержку борющихся российских рабочих и крестьян.

Отрезанные от центра России в Забайкалье атаманом Семеновым, сжатые огненным кольцом наступающих калмыковцев и японцев с востока, они дрались героически.

На Дальнем Востоке много неведомых могил, в которых лежат лучшие, наиболее передовые, наиболее сознательные герои - борцы за советы рабочих и крестьян. На Дальнем Востоке нет почти ни одной железнодорожной станции, не омытой кровью партизан - борцов за власть советов.

Партизанская борьба на Дальнем Востоке - не партизанщина в прямом смысле этого слова. Это была организованная борьба, причем организована она была коммунистической партией и проходила под руководством ее представителей. Ядро партизанских отрядов было большевистское, здоровое ядро, в составе которого были и рабочие и крестьяне.

На Дальнем Востоке осталось много военнопленных - и петроградцев, и ивановцев, и москвичей, и туляков, взятых в свое время в плен Колчаком. Эти бывшие военнопленные Колчака - рабочие и крестьяне, случайно избегнувшие смерти в «вагонах смерти» Колчака и Калмыкова, - перебежали к нам в партизанские отряды.

Рабочие и крестьяне Дальнего Востока хорошо знают имена Лазо Сергея, Серышева Степана, Мухина, Трилиссера, Шевчука И.П., Шевченко Гавриила, Якимова Макара, Павлова-Бойко, Флегонотова Алексея, Кочнева Алексея.

Припоминаю имена приморских партизан и борцов на образовавшемся впоследствии регулярном фронте против японцев и белых: Шептюка Федора, Коха Михаила, Попко, Попова Никифора, Ярошенко Ефрема, Вележева Сергея, Пшеницына К., Вольного, Мельникова Бориса, Засимука, Тетерина-Петрова, Сократа, Кручину, Певзнера, Соколова Александра (первого председателя военного фронтового суда), Семикоровкина, Слинкина, Лунева, Зюлькова, Мучника, а также беспартийных: Илью Головачева и Хренова (бывшие офицеры царской армии), Смирнова («Кепочка» - так звали мы его; впоследствии он командовал дивизионом танков, которые мы тайно угнали из Владивостока с помощью рабочих-железнодорожников) и целые десятки других боевых товарищей, имена которых рабочим и крестьянам Дальнего Востока хорошо известны.

Партизанское движение на Дальнем Востоке поддерживалось широчайшими слоями трудящегося крестьянства. Да и не могло быть иначе. Зверства палачей-белогвардейцев еще крепче спаяли всех трудящихся крестьян и рабочих в единую семью бойцов за власть советов. Молодой сын крестьянина, партизан, заскочив в свою деревню, чтобы повидать отца, находит только пепелище или повешенного отца, или убитую мать. Этот партизан-крестьянин не плакал, он только крепче сжимал в руках винтовку, нащупывал гранату, висевшую около пояса, и мчался обратно в отряд, чтобы снова ринуться в бой, отомстить врагу.

Женщины были лучшими нашими разведчицами. Они с особой любовью и теплотой относились к партизанам, делились последним. «Мученики вы наши», говорили они со слезами на глазах, когда партизаны приходили из тайги в деревню.

У каждого партизанского отряда были свои красные знамена с наименованием отряда и с лозунгами: «Вся власть советам», «Да здравствует рабоче-крестьянская власть», «Да здравствует Ленин».

Впоследствии не было ни одного партизанского отряда, в котором не было бы коммунистов.

Все вопросы отряд решал на общих собраниях. Он сам судил отдельных товарищей за их проступки и преступления, выносил решения, выносил приговоры. Но и здесь ведущею и решающую роль играли коммунисты. В подтверждение такого положения я приведу один факт из практики, из жизни 1-го Тунгусского партизанского отряда.

Командир отряда И.П. Шевчук был очень популярным командиром, пользовался колоссальным авторитетом. Я помню, как-то раз отряд разошелся с ним по вопросу о его роли в деле отмены и утверждения приговоров отряда только потому, что коммунисты были против единоличной власти командующего в делах суда. И отряд поддержал коммунистов. Правда, потом мы уступили своему командиру в этом вопросе. Но и этот факт говорит о том, что в партизанских отрядах ведущую роль играли безусловно коммунисты.

В нашем отряде особенно выделялся по знанию военного дела коммунист-партизан Сергей Вележев. Командир отряда очень считался с ним, всегда советовался с ним по всем военным вопросам. Коммунисты должны были быть в отрядах очень гибкими, не задевать самолюбия беспартийных командиров, уметь лавировать между этим самолюбием и делом, и это им всегда удавалось. Единственно, что нередко срывалось у коммунистов, - это то, что иногда не удавалось удержать разоренных крестьян-партизан, которые, видя издевательства белых над их деревнями и селами, в целях мести иногда, нам казалось, переходили пределы. Но и тогда, когда мы политически ставили вопрос, партизаны понимали нашу постановку и соглашались с нами.

Я помню, как в том же Тунгусском отряде мы захватили в плен несколько человек из дикой калмыковской дивизии - самых злых врагов тунгусских крестьян. В плен попало к нам человек шесть раненых. Мы убедили партизан в том, что пленных надо отпустить в город - пусть они расскажут, кто здесь борется, за что борется и как с ними поступили партизаны. Партизаны с нами согласились.

Приведу одну картину, которая характеризует безграничный героизм партизан, выработанную выдержку, сметливость и спокойствие в тяжелой таежной борьбе с белыми.

Однажды партизаны отряда т. Кочнева сопровождали обоз из двадцати подвод. Впереди шла разведка и вдруг неожиданно натолкнулась на японцев. Японцы, взяв винтовки наперевес, спросили: «Кто такие?» Наши ребята ответили: «Мы белые казаки». С японцами были белые офицеры. Один из офицеров спросил: «А где погоны?» Наши ответили: «Мы идем опасной местностью, где много партизан. Чтобы они нас приняли за своих, мы погоны сняли, они у нас в карманах». Офицер приказывает: «Показать погоны!» Такой разговор длился менее минуты. Наши сразу же вскинули винтовки и дали залп по японцам. На мгновение японцы стушевались. Наши бросились в тайгу. В это время обоз уже обернулся и катил в обратную сторону, завернув в тайгу. Все это сделано было в одно мгновение. Из тайги открыли стрельбу. Японцы не решились итти в тайгу. Всего в этом обозе с крестьянами-возчиками было человек семнадцать.

Вот еще факты.
Был у нас партизан-старик, по фамилии Васильев, лет под шестьдесят, здоровый, высокий, на редкость сохранившийся. В нашем отряде он был начальником обоза. Однажды т. Васильев пробирался из деревни Восторговки в свой отряд тайгой. В дороге его застигла ночь. Он решил переночевать в ближайшем зимовье (зимовье - таежная избушка). Васильев затопил печку, заперся крепко изнутри, согрелся, очевидно, и заснул. На рассвете на это зимовье натолкнулись белогвардейцы. Начали стучаться. Васильев (как потом мы узнали из рассказа перешедших к нам рядовых из этого белогвардейского отряда, кажется, тоже военнопленных, в принудительном порядке забранных белыми в отряд) крикнул: «Кто там?» Ему ответили: «А ты кто?» - «Я красный», сказал Васильев. «А, красный!» - и начали ломать дверь.

Тов. Васильев решил живым не сдаваться и выстрелил из винтовки себе в висок. Белые сломали дверь, обыскали труп геройски погибшего Васильева и зажгли зимовье.

Мы потом осматривали пепелище этого зимовья, собрали кости т. Васильева и зарыли тут же в тайге около сгоревшего зимовья.

Такие случаи были нередки. Партизаны не сдавались не только потому, что боялись ужасных пыток своего врага, но и потому, что считали недостойным для себя живыми сдаваться врагу.

В 1919 г. зимой в деревню Восторговку пришел отряд калмыковцев человек триста-четыреста (хорошо не помню). В этом белогвардейском отряде были мобилизованные атаманом Калмыковым в принудительном порядке рабочие и освобожденные бывшие военнопленные красноармейцы, взятые в плен Колчаком в Сибири и содержавшиеся в хабаровских лагерях. Калмыков хотел использовать против красных партизан пленных красноармейцев, а последние не отказались вступить в белогвардейский отряд Калмыкова только потому, что поставили себе задачей во что бы то ни стало вырваться из концентрационного лагеря и перейти к партизанам.

В этом отряде были и калмыковцы из «дикой» дивизии, люди-звери.

Отряд расположился в деревне на ночевку. При отряде была одна горная легкая пушка и один или два пулемета. В деревне Восторговке в это время заночевало несколько наших партизан (5-8 человек). Военнопленные красноармейцы, попавшие в отряд Калмыкова, решив твердо перейти к нам, очень усиленно разыскивали в деревне кого-нибудь, кто знает, где находится тот или иной партизанский отряд. Они разыскивали его с той целью, чтобы после уничтожения своего белогвардейского командного состава, уйти в партизанский отряд и присоединиться к нему. Для этого нужно им было знать дорогу, месторасположение отряда и т.д.

Но в деревне находились одни женщины и дети; наши ребята конечно были спрятаны. Крестьянки не могли рассказать, где находится партизанский отряд, и всячески уклонялись от расспросов. Но поведение белогвардейского отряда крестьянкам показалось странным, жители этой деревни видали уже виды: Восторговка подвергалась неоднократному нападению белых. Раньше приходили белогвардейские отряды и сразу начинали чинить расправу, насиловать женщин, резать скот, заставляли крестьянок из этого же крестьянского скота готовить им пельмени и т.д. Но рядовые прибывшего отряда вели себя не так, как обычно вели себя белые, начинали заговаривать о советской власти, о партизанской борьбе, о безобразиях в городе. Но рассказывали все это отдельные люди, прячась от своих офицеров, а иногда и друг от друга.

Все же женщины решили сообщить скрывающимся партизанам о положении, в белогвардейском отряде. Женщины сообщили партизанам, будто отряд расколот на две половины и одна к другой относится недоверчиво. Офицерня тоже поняла, что сделала очень серьезную промашку, включив в состав карательной экспедиции, около двух третей численности всего отряда, бывших военнопленных красноармейцев, и особой ретивости не проявляла.

Наши партизаны, скрывавшиеся в этой деревне, стали пробовать связаться с отдельными ребятами из белогвардейского отряда. Связались. Те им рассказали свои намерения, об"яснили план операции, которую они решили произвести ночью в отношении своего командного состава. Наши очень осторожно начали расспрашивать: какие у них силы, что за люди, нет ли знакомых из рабочих, из бывших военнопленных. Оказалось, что нашлось несколько человек знакомых, и очень близких знакомых, нашим партизанам. Только после этого скрывающиеся в деревне партизаны стали действовать вместе с группой ребят из белогвардейского отряда.

Ночная операция удалась нашим легко: офицеров побили, ненадежных рядовых разоружили, кое-кто успел сбежать, в том числе и некоторые офицеры. После того как расправились с командным составом, спросили, кто хочет итти в город, кто к партизанам, в тайгу. Все решили вместе с партизанами бороться против Калмыкова, и все пошли в отряд т. Шевчука.

Впервые наш отряд обзавелся пушкой, «горняшкой», как ее звали партизаны. Эта пушка нам все время оказывала очень большие услуги и изменила нам помимо своей воли 4 и 5 апреля 1920 г., при неожиданном для нас выступлении японцев в Хабаровске. Когда наш партизанский отряд должен был с боем отступить на левый берег Амура, «горняшка» подавилась собственным снарядом, и нам пришлось ее бросить. Об этих кровавых днях 4 и 5 апреля 1920 г. я расскажу ниже. Это - памятные дни, особенно для рабочих Хабаровска, Владивостока, Никольска-Уссурийского.

Кажется, в январе 1920 г., после того как Колчака уже разбили, когда партизанское движение разлилось могучей волной не только на Дальнем Востоке, но и по всей Сибири, японцы, растянутые цепочкой от Владивостока чуть ли не до Байкала, почувствовали, что авантюра Колчака провалилась. Японцы видели, что с нарастающим партизанским движением рабочих и крестьян не только им, японцам, но и интервентам всех стран ни под каким видом не справиться. Красная армия Советской России победно продвигалась вперед на соединение с борющимися партизанами. Японцы вынуждены были об"явить так называемый нейтралитет. Да и опасно им было находиться в таком распыленном по этой гигантской дороге состоянии. Они начали концентрировать свои силы первоначально в Благовещенске, Хабаровске, Никольске-Уссурийском. В январе 1920 г. японцы официально выступили с заявлением о нейтралитете и стали очищать Амурскую область от своих войск.

В этот день, когда наш отряд услышал о том, что японцы об"являют нейтралитет, я находился в деревне Шаманке, зашел проведать свою семью. Когда я ужа собирался итти обратно в отряд, ко мне прибыл специальный гонец, кажется т. Иннокентий, который и сообщил эту радостную для на весть. Он крикнул на ходу: «Ура, наши победили! Колчак разбит, японцы об"явили нейтралитет. Отряд сегодня решил выйти из тайги и занять открыто линию железной дороги от Ольгохты (ст. Ольгохта - соседняя со ст. Волочаевкой) до Волочаевки».

Эта весть уже облетела все прилегшие к линии железной дороги деревеньки, она молнией пронеслась в самые глухие, отдаленные таежные уголки. Нам казалось, что тайга и та разделяла нашу радость вместе с нами. Шум ее как будто стал не таким суровым. Старые ели и лиственницы, покрытые седым мхом, как будто приветливее смотрели на нас. Как мы тогда говорили - тайга распахнулась для победителей - рабочих и крестьян.

Десятки, сотни, тысячи, десятки тысяч партизан шли целыми отрядами, отдельными звеньями, группами, измученные, но закаленные в борьбе за власть советов. Безусые юноши, мужественные молодые боевые партизаны, заросшие бородами, седые старики - все шли твердой, гордой поступью, с винтовками и берданками за плечами, покрытые морозным инеем. Старики крестились от радости, молодежь пожимала друг другу руки, бабы, встречая их, целовались и обнимались, искали своих детей, мужей, отцов. Партизаны из ближайших деревень обращались к командиру за разрешением отпустить их к женам, передохнуть денька два-три. «Хоть день - да наш, отдохнем за все время хоть одну ночку в безопаске», говорили они. Командир отпускал, но очень скупо.

Большевики тогда развернули огромную работу по раз"яснению широчайшим трудящимся крестьянским массам, что поражение Колчака, нейтралитет японцев - это еще не прекращение борьбы, это еще не полная наша победа. «Нам предстоит еще огромная, гигантская борьба, не менее жестокая и не менее упорная впереди. Увлекаться и особенно радоваться нам не следует. Это нами завоевана передышка, да и то не особенно длительная. Мы эту передышку должны использовать, связаться крепче с большевистскими организациями, добыть побольше оружия и перестроить свою борьбу так, чтобы от партизанских методов перейти к методам фронтовой борьбы. Японцы еще находятся в нашей стране, Калмыков еще не разбит. Атаман Семенов в Забайкалье сидит нетронутым и свирепствует. Радость - радостью, а дело - делом», говорили мы партизанам и особенно молодежи.

Наш отряд вышел из тайги, штаб отряда расположился, если мне память не изменяет, в деревне Владимировке. Японцы по линии железной дороги под Хабаровском занимали важнейшие пункты. Но они крайне волновались. Они не верили, что мы, партизаны, спокойно отнесемся к ним. Они выставляли усиленные патрули вокруг казарм и тех пунктов, где находились их войска. Патрули ночью утраивались. Они с нетерпением ожидали распоряжения сняться с линии железной дороги и двинуться в Хабаровск, где находились их основные силы.

Наши партизаны стали помаленьку «снюхиваться» с японскими солдатами. Вот некоторые картинки этого японо-партизанского братания.

Японские солдаты собираются по два-три человека, стараются сблизиться с нашими партизанами при каждом удобном случае. . Хочешь получить на память красный бантик? Если ты рабочий или трудящийся крестьянин, - говорят наши партизаны, раз"ясняя смысл жестами рук, - то и ты бурсука, получай». Солдат-японец смеется, радостно пожимает руки партизанам, берет бантик и прикалывает его обратной стороны шинели на подкладку. «Моя не може, моя не може, сердита начальник», тоже жестами рук старается об"яснить свои слова японец; японский солдат не может приколоть этот бантик на видном месте, как их носят наши партизаны.

Вскоре мы получили распоряжение из Владивостока преследовать атамана Калмыкова, который начал удирать из Хабаровска. Наш отряд двинулся по направлению к Красной Речке. Калмыков отступал по реке Уссури. Мы преследовали его по пятам, били и уничтожали отдельные его звенья, отставшие от головного отряда. Но Калмыкова не поймали.

Уссурийские казаки, пожалуй в значительной своей части бывшие опорой Калмыкова, увидевши его гибель, начали присоединяться к нам, убедившись в победе рабочих и крестьян. Конечно контрреволюционная часть белогвардейских уссурийских казаков отступила вместе с Калмыковым, часть перешла на китайскую сторону. Те казаки, которые не хотели расстаться с хозяйством, увидели, что иного исхода нет, как примкнуть к победившим рабочим и крестьянам. Чтобы доказать свою преданность и искупить свое прошлое, они так зверски, так жестоко расправлялись с пленными калмыковцами, которые попадались нам, что у наших партизан иногда морозом кожу подергивало.

Правда, примкнувшие к нам казаки расправлялись над самой кровавой частью калмыковских войск, - над остатками дикой дивизии. Это была действительно дикая, разнузданная, разложенная дивизия, которая являлась главной опорой Калмыкова. Она была самым наилучшим показателем разложения, бессилия и разнузданности, всего того, что находило себе место в разных видах белогвардейщины. Колчаковщина, атамановщина, расправлявшаяся зверски со своим классовым врагом, извивалась в собственных предсмертных судорогах.

Не поймав Калмыкова, наш отряд вернулся на станцию Красную Речку. В Хабаровск прибыли так называемые народно-революционные войска из Владивостока. Это остатки колчаковских войск, перешедших после падения Колчака на сторону рабочих и крестьян. Их было, кажется, два полка. В Хабаровске была уже организована рабочая власть: ревком и все, что полагается. Но в Хабаровске попрежнему стояла японская дивизия.

Партизаны нашего отряда, партизаны отряда Кочнева, партизаны отряда Павлова-Бойко страшно рвались попасть в Хабаровск. Столько времени не бывали в городе открыто, а тут не пускают! Мы старались удержать партизан от входа в город. Во-первых, мы боялись, что этот город, в котором находилась японская дивизия, будет для нас мышеловкой. Японцам мы не верили, не доверяли мы еще и народно-революционным войскам, бывшим войскам Колчака, перешедшим на нашу сторону. Не доверяли мы больно и Владивостоку, в котором сидело много всякой сволочи: меньшевиков, эсеров и другой буржуазной дряни, которая безусловно была прямой агентурой всех интервентов, находившихся тогда в Приморье. Но во Владивостоке были большевики, был т. Лазо, наш человек, которого очень любили как героя, как отважного бойца и организатора партизанской победы. Лазо стоял тогда во главе всего партизанского движения в Приморье. Была там и партийная большевистская организация.

Удержать партизан в Красной Речке не удалось. Поэтому решили войти в город. Вот картина нашего вступления в город.

Впереди рабочие со знаменами, огромная масса народа. Вышли и все обыватели Хабаровска, затравленные, забитые калмыковпами: они видели в лице партизан своих спасителей. В нашем отряде много было рабочих из самого Хабаровска. Плакаты, знамена, крики «ура», слезы радости, встреча знакомых, родных - все это можно было в этот момент наблюдать.

Отряд шел стройно, серьезно, сурово, солидно. Командир нашего отряда Иван Павлович Шевчук сидел на большом красивом коне, сам молодой, здоровый, румяный, кудлатый. Через плечо у него широкая красная лента. В одной руке огромная папаха, другой он поддерживал шашку. Ему устроили овацию: он низко кланялся направо и налево радостно бушующей толпе.

Партизаны несли знамена, на которые было написано: «Вся власть советам рабочих, крестьянских и солдатских депутатов», «Да здравствуют рабоче-крестьянские советы», «Да здравствует Ленин», «Да здравствует РКП».

Встречали нас с обнаженными головами.

Партизаны в брезентовых ичигах различного цвета, в папахах, шапках, ушанках, в полушубках, в тулупах, армяках, заросшие и небритые, с длинными красными бантами на груди, с различным оружием на плечах - берданками, винтовками, русскими, японскими, охотничьими ружьями, револьверами всех систем (маузерами наганами, кольтами), с гранатами за поясами, с гордо поднятой головой шли по центральным улицам Хабаровска, стараясь крепче отбивать свой победный шаг.

Нас разместили в деревянных казармах. Шевчук, командир нашего отряда, вызвал меня, чтобы обсудить один вопрос. «Городу доверять нельзя, как сейчас помню, сказал он мне. - Различной сволочи тут много. Японских войск стоит целая дивизия, а японцев мы знаем. Кто такой во Владивостоке, который пытается управлять нами, кто там сидит? Не следует ли посмотреть? Да к тому же там (т.е. во Владивостоке. - П.П.) хотят говорить с японцами. О чем?» После этого Шевчук предложил мне: «Не поедете ли вы во Владивосток? Узнайте все хорошо, да по пути добудьте оружие и патроны». Я согласился. Он также сказал: «Примите там участие в переговорах. Если наши люди пытаются говорить с японцами, то без нас эти переговоры не должны вестись». Я улыбнулся, знал, что никаких переговоров с японцами с нашей стороны нет, а если кто ведет, то это белогвардейцы всех мастей, в том числе меньшевики.

Согласились поехать я и еще т. Василий (фамилию забыл). Двинулись во Владивосток.

Приехали. Во Владивостоке повидали мы знакомых: т. Мельникова Бориса, который сидел в штабе у Лазо, видели Лазо, переговорили, обменялись мнениями и вернулись обратно в Хабаровск. Я не помню, к сожалению, числа, когда мы вошли в город Хабаровск, помню одно - что мы там просидели месяца два, может быть и меньше. Наступил злосчастный канун 4-5 апреля 1920 г.

Накануне 4 апреля вечером японцы начали подозрительно оживляться. Приходили к нам в штаб очень ласково и вежливо, начали ходить по нашим казармам и раздавать партизанам сахар, чай, виски, - одним словом, начали делать подозрительные визиты. Мы забеспокоились, немедленно разослали по всем местам расположения наших частей специальных людей с такой директивой, чтобы японцев из казармы не гнать, дерзостей не говорить, но и не принимать никаких подарков, следить за своими ребятами, чтобы они не пили водку не только японскую, но и свою. Мы знали тактику японцев, что всякие такие миролюбивые настроения японцев - это первый признак какой-нибудь гадости и подвоха с их стороны.

Между прочим, дня за три до этого события японцы под предлогом тактических занятий вели наступление на наши казармы. В наших казармах били тревогу, партизаны немедленно рассыпались и лежали таким образом против японской цепи по пятнадцать-двадцать минут, потом расходились и те и другие. Мы спрашивали японцев, в чем дело. Они, улыбались, говорили: «Ничего, ничего, это происходят тактические занятия наших частей».

Но это была провокация, которую мы еще полностью не раскусили, хотя предупредили ее, категорически запретив нашим войскам открывать огонь по японцам, если последние не начнут сами.

3 апреля мы стали получать очень тревожные известия из Владивостока и Никольска-Уссурийского, а 4 апреля ночью связь с Владивостоком была порвана. 5 апреля утром в 9 часов японцы открыли по всему городу Хабаровску орудийную, пулеметную и ружейную стрельбу, даже не сняв своих патрулей с улиц. Стреляли по школам, по лачужкам рабочих, по прохожим, которые вышли на базар за покупками, стреляли по крестьянам, приехавшим в город, стреляли по всем и особенно избирали целью всех, кто был одет в военное или походил по одежде на партизана.

Центральный артиллерийский огонь был направлен японцами по нашему штабу, который находился в бывшем кадетском корпусе. В этом же здании бывшего кадетского корпуса жила и моя семья. К началу стрельбы я находился в исполкоме (помещение исполкома находилось на Муравьев-Амурской улице в значительном отдалении от кадетского корпуса) с группой вооруженных матросов - их было человек десять. Отстреливаясь, перебегая редкой цепью из квартала в квартал, мы добрались до кадетского корпуса уже ночью. Подойдя близко к кадетскому корпусу, который был освещен заревом горевших военных складов, я сказал ребятам: «Вы перебирайтесь в сторону левого берега Амура. Наши часта должны отступить только туда. Я же пойду в штаб, захвачу жену и буду пробираться туда же». Мы пожали друг другу руки, разошлись, не потеряв ни одного товарища.

Примерно около часу ночи я вошел в здание Красного креста кадетского корпуса. В этом здании я нашел свою жену (тов. Постоловскую) и еще несколько семей, издерганных, измученных: они просидели целый день в подвале под грохотом артиллерийского японского огня. Я хотел было отдохнуть в здании Красного креста, но старший врач пришел и сказал: «Тов. Постышев, если вас обнаружат здесь, нас всех перережут, а у нас во втором этаже лежит с десяток тяжело больных партизан и солдат из полков, перешедших к нам из бывшей колчаковской армии» (между прочим, попутно сообщаю, что эти полки, перешедшие к нам из колчаковской армии и находившиеся в Хабаровске, понесли большие потери; сражались они против японцев героически).

Я взял свою жену и пошел с ней на свою квартиру. Квартира моя находилась на третьем этаже. Я запер все двери. Оба, измученные, мы крепко заснули. Мы хотели поспать только до рассвета с тем, чтобы при начинающемся рассвете осторожно перебраться к реке Амуру и по льду перейти на его левый берег, туда, где должны были, по-моему, концентрироваться наши отступившие войска. Но мы так, крепко заснули, что проспали до утра.

Я проснулся, вскочил, бросился к окну, смотрю - здание наше окружено японцами. Жена поняла, в чем дело. «Спрячься, - говорит она мне, - спрячься в трубу, может быть, выберешься оттуда на чердак, пересидишь, а то тебя убьют. Сюда безусловно придут японцы, потому что работница знает, что мы здесь».

А работница наша была раньше прислугой старого хозяина квартиры, старый же хозяин квартиры, в которой поселился я, был полковник колчаковской армии. «Она укажет японцам на наше присутствие здесь, она видела, как мы шли сюда», волнуясь, говорила мне жена, пытаясь убедить меня в необходимости спрятаться. Я, улыбнувшись, сказал ей: «Не беспокойся, прятание не поможет. Уйти бы только тебе отсюда, а я запрусь и при первой попытке японцев достать меня буду отбиваться: живой я не дамся». Она отрицательно покачала головой и сказала: «Я знаю зверства японцев, как они насилуют женщин, издеваются над ними. Я не уйду от тебя, я умру с тобой».

Я не мог заставить ее уйти, да и поздно уже было. Уговорились, что при первой попытке ворваться к нам мы будем отстреливаться и покончим с собой при первой же неудаче. Я чувствовал свое безнадежное положение, видел, что выхода для меня больше нет. Меня занимала одна мысль: не дать на истерзание японцам и белогвардейцам жену. А для этого надо было покончить первоначально с женой, но так, чтобы она не видела и не чувствовала этого. Я начал следить за ней. В это время раздались по вестнице шаги. Я подошел к окну, выходящему на лестницу. Оно было за решеткой и закрыто занавеской, так что проникнуть в него не было возможности. Вижу - идут по лестнице два японца и один русский, очевидно белогвардеец. Подошли к двери, начали стучать - мы молчим. Пытаются открыть дверь - мы молчим.

Тогда они пошли назад, а через несколько минут вернулись обратно. Но теперь уже пришло четверо японцев и двое русских с каким-то инструментом, вроде лома. Жена подошла к окну, выходящему во двор. Я хотел в это время поднять руку с револьвером в ее сторону, как она мне крикнула: «Партизаны!» У меня выпал из рук револьвер, я бросился к ней и вижу: около двух десятков партизан перебегают редкой цепью двор корпуса. Японцы быстро сняли оцепление вокруг этого здания. На нашей лестнице раздался быстрый бег вниз японцев, которые хотели взломать дверь моей квартиры.

Японское оцепление быстро построилось в небольшую колонну и пошло преследовать эту цепочку партизан.

Я взял револьвер, открыл дверь, взял под руку жену, и мы через несколько минут очутились во дворе кадетского корпуса. Быстрыми шагами направились в лазарет. Нижнее здание лазарета уже горело. Все, кто мог уйти со второго этажа, перебрались оттуда, и только несколько тяжело раненных лежали и стонали. Нас оказалось там человек восемь, таких же, как я, случайно попавших и укрывшихся от преследования японцев и белых. Мы решили взять раненых прямо с кроватями. Я перевязал себе левый глаз марлей, чтобы несколько замаскироваться. На руку мы сделали из марли повязки и красным карандашом нарисовали красный крест. Понесли раненых. С нами вместе несла их и моя жена. Вернее, не несла, а еле-еле сама передвигала ноги. Мы прошли мимо одной японской части, мимо другой; нас никто не трогал. Мимо нас шныряли белогвардейские офицеры, но на нас никто не обращал внимания, потому что в это время гражданский Красный крест подбирал раненых и увозил во второй гражданский лазарет, находившийся на берегу Амура, а японцы и белогвардейцы были заняты нашими отступавшими частями.

Они еще не знали, куда наши части ушли и все ли части оставили город. Мы прибыли в лазарет целыми и невредимыми.

Там оказалось около семидесяти наших людей. Все ждали вечера, чтобы перебраться с правого на левый берег Амура. Днем итти было, нельзя, потому что японцы все время, обстреливали реку. Меня мучила одна мысль: куда деть жену? Тащить ее через Амур в апреле, когда лед уже провалился, я не мог. Потому что у нее были последние дни беременности. Правда, в городе жила мать жены, но отправить жену добровольно от себя не было никакой возможности: она не хотела меня оставить. Тогда я пошел на хитрость. Я сказал: «Я страшно хочу есть, достань где-нибудь хотя бы хлеба». Она пошла искать хлеб, а я в это время спустился по крутому правому берегу Амура на лед реки. Быстрыми шагами стал перебегать лед, проваливаясь одной ногой, вытаскивая из проруби другую. За мной решились бежать наших еще человек десять.

По нам японцы открыли стрельбу. Кого-то сзади ранили, я слышал стон, но, не оглядываясь, шел дальше. Только тогда, когда я перешел Амур, когда я очутился на левом берегу и был уже вне опасности, я сел отдохнуть. Только тогда подумал о том, как благополучно, миновала та ужасная беда, когда я хотел собственными руками застрелить свою жену, как и случайно и неожиданно, для себя вырвался из капкана, добровольно попавши в него. Жена, как потом мне рассказывали, долго искала меня. Потом узнала от кого-то из моих товарищей, что я пошел с небольшой группой товарищей на левый берег, не дожидаясь вечера. Товарищи всячески ее успокаивали. Она ушла к своей матери, а я пришел в деревню Владимировку. Застал там наши отступившие части в состоянии полного хаоса, разброда и дезорганизации. Собралось наших партизан примерно тысячи две.

И вот эти две тысячи разрозненных партизан явились впоследствии основой для организации регулярной Красной армии на Дальнем Востоке. Они героически держали восточный фронт (амурское направление) против японцев, каппелевцев и остатков отряда Калмыкова до 1922 г. Многие из них принимали участие в освобождении Владивостока от белых и японцев. Они сыграли решающую роль в уничтожении банд Семенова.

Мое предположение, что отряд Ивана Павловича Шевчука должен отступить из Хабаровска на левый берег Амура со всеми остальными нашими частями, не оправдалось. Он отступил на Красную Речку и там обосновался со своим отрядом. Уже впоследствии, месяца через два, когда на левом берегу Амура сформировался из разрозненных партизанских частей довольно мощный кулак регулярной Красной армии, Иван Павлович Шевчук решил перебраться на левый берез Амура.

Он сколотил плавучие плоты, погрузил на эти плоты свою артиллерию, которую он ухитрился захватить при отступлении 5 апреля из Хабаровска. Кому принадлежала до этого артиллерия - не знаю. Знаю, что в отряде Ивана Павловича Шевчука, кроме «горняшки», ничего не было. Артиллерия Шевчука с прислугой приплыла к нам. Артиллерию мы взяли, а прислугу отправили в глубокий тыл, в Благовещенск. По правде сказать, немножко сомневались в дисциплинированности этой прислуги. А дисциплина у нас тогда была очень крутая. Дня через два прибыл в штаб фронта и сам Шевчук.

Первый вопрос Ивана Павловича, направленный к командующему фронтами т. Серышеву, был такой: «Где моя артиллерия?» Серышев ответил: «Артиллерия принадлежит рабочим и крестьянам. Сейчас она на боевом участке. Начальник боевого участка - Флегонтов, и сегодня она в его распоряжении. Будешь завтра ты начальником боевого участка, - она будет в своем распоряжении. Согласен?» - улыбаясь, спросил Серышев. Иван Павлович молча покрутил головой, но тут же ответил: «Конечно согласен!» Так Иван Павлович остался на левом берегу Амура и попрежнему храбро сражался с японцами и белыми за советскую власть. И.П. Шевчук и по сей день служит в рядах Красной армии.

Вот коротко и бегло я рассказал вам только часть истории нашего славного, боевого, большевистского 1-го Тунгусского партизанского отряда и попутно об отрядах тт. Кочнева, Павлова-Бойко и других.

Первоначально партизанские отряды, затем регулярная Красная армия, родившаяся на левом берегу Амура из партизанских отрядов Приморья, Амурской области, а потом была образована Дальневосточная народно-революционная республика, и нашу регулярную Красную армию, созданную из бывших партизанских отрядов, стали реорганизовывать в народно-революционную армию. Помню, сколько было обид, сколько было недовольства (и часто серьезного недовольства) по поводу переименования красноармейцев в народноармейцев. Нам приказали снять звездочки, на фуражки и нацепить кокарды и на рукава надеть ромбы. «Да что же это мы, - говорили нам красноармейцы, - за что дрались, за что топтали собственными ногами необ"ятную тайгу, за что кровь проливали, - чтобы сменить красную звезду на старую кокарду, на несчастный ромб?»

Находились даже такие, которые говорили: «Вы нашиваете нам ромбики на рукава, а потом постепенно передвинете их на плечи; и вернете нас к погонам. Нет, товарищи, затеяли вы что-то неладное, недобром пахнет, старым пахнет». Мы им говорили: «Товарищи, это решение Москвы, а вы знаете, что там всем делом руководит вождь рабочих и крестьян, вождь нашей партии т. Ленин». Только это заставило бывших партизан подчиниться приказу о переименовании и переменить свой внешний вид, т. е. сменитъ звездочку на кокарду и ромб. Имело немалое значение и то, что во главе регулярных полков стояли старьте, испытанные большевики-партизаны, которых знали, которым безгранично верили.

Партизанская борьба на Дальнем Востоке была великой борьбой. Это одна из красивейших страниц всей борьбы рабочих и крестьян под руководством партии Ленина за власть советов, за социализм. Пролетарские историки сумеют описать эту великую борьбу рабочих и крестьян, проводившуюся под руководством коммунистической партии. Они расскажут и закрепят документами самоотверженность и героизм этой; борьбы, могучую веру в будущее этих борцов.

Документы, свидетельства великой борьбы хранит могучая, глубокая тайга. По ней разбросаны сотни тысячи братских могильных холмов, могил погибших партизан. Они не останутся неведомыми иероглифами для наших пролетарских историков. Они - живые факты, непосредственные свидетели героической борьбы. Они расскажут о многом. Вечная намять погибшим, слава оставшимся в живых, борющемся за полное торжество пролетариата под руководством ВКП(б).

Редактор С. Норов. Техред. Лойтерштейн.
Сдано в производство 1/VIII-33 г. Подписано к печати 5/VIII-33 г.
М. Г. 4051 Инд.- 8-1. Формат 72X1051/32. 11/4 печ. л. 54 400 зн.
в печ. л.
Уполном. Главлита Б-32063 Зак. 1233 Тираж 30 000
8-я тип. треста «Полиграфкнига», Москва, Варгунихина гора, д. 8.
Оцифровано «Дебри-ДВ», 30/III-14.

Сочинение по басне «Лягушки, просящие царя

Основные законы физики и химии